История или повествование о донских козаках

Вступление.

Хотя всем, и едва ли не целому свету, по древности, а паче по храбрости в военных делах, не менее ж и по удальству, о находящихся в России Донских Козаках известно; но с коих времян и из каких людей они при своем месте начало свое возимели, уповательно, мало кто ведает, ибо и сами они о себе прямаго начала своего сказать не могут, а мнят, будто б не от Московских вольных людей, а более от Черкес и Горских народов, взялися, и для того считают себя природою не от Московских людей, и думают заподлинно только обрусевши, живучи при России, а не Русскими людьми быть. И по такому их воображению никогда себя Московскими не имянуют, ниже любят, кто их Москалем назовет, и отвечают на то, что «Я де, не Москаль, но Руской, и то по закону и вере Православной, а не по природе».

Притом некоторые верховых станиц Козаки повествуют, что начало заведения народа их будто б произошло от одного человека, имевшаго охоту бить зверей, и с тем промыслом, переходя с одного па другое место, пробрался он на реку Дон, и оным, по хорошей удаче в ловлении зверя , дотянулся почти до устьев оной, где избрал себе для житья удобное место, и там, упражняясь в ремесле своем, получал добычу изобильную, с которым, то есть, с пушным товароми, по часту для продажи ежжал в места жилыя, что приметивиши, и польстились тех мест, где он бывал, живущие люди, стали приходить к нему для таковых, же промыслов и тем, чрез несколько времени, умножилось их не мало. Наконец, тот начальник сделался их Атаманом, и, скопляючись, таким образом, прибылыми и рождающимися, у них стало их число великое, и жили свободно, не будучи подвластны , или дань платя кому.

Сия сказка точно весьма подобна басням Сечевских, то есть, Запорожских, Козаков, как они о себе объявляли, что, будто б, и их войско начало свое возимело чрез вышедшаго из Польши некоего человека, именем Семена, роду Казарскаго, которой, для рыбнаго промысла и ловли зверинаго, на устье Бог реки себе место изобрал , к коему, для таковых же промыслов, приумножилось не мало людей и изобрали , наконец, Семена того Атаманом себе, и составилось чрез то войско их.

Потом, когда, де, Донцы сведали, что Московской Царь, Иван Васильевич, ведет уже семь лет с Татарами войну и желал от них взять Казань, то, в разсуждении держимой с ним одной веры Греческаго исповедания, вознамерились, во взятии онаго города, помочь Его Величеству. Сего для помянутой Атаман послал от себя некоторую часть Козаков своих к устью реки Дона и велел тамо, настрелявши довольное число птиц баб, коих там находилось весьма множественно, привезть великое количество перьев их. Сиими перьями убрал он поверх одежды, с головы и до ног, войско свое, и так пышно, что каждой человек представлялся превеличайшим страшилищем.

Он вооружил их всех военною сбруею, как то: копьями, ружьями, саблями, луками и стрелами и прочим, кто что имел, и повел их под Казань на помощь Царю, Ивану Васильевичу. Приведчи ж, принаровя в самую ночь, стал, не доходя города, неподалеку стана Царскаго, расклал в обозе своем огни, по осеннему и морозному времени, для обогрения Козаков своих, а более для того, чтоб увидело их войско Московское. Сии видевши чудовищ таких , коих огонь наипаче еще увеличивал и умножал число их, тотчас доложили об оном Царю. Коль скоро ж Царь и сам увидел, то немедленно послал к ним спросить Боярина своего, что за люди, откуда и зачем пришли, или куда идут? Боярин, исполняя повеление, шёл к ним, и что ближе подходил, тем страшнее они казались ему, и так, наконец, их убоялся, что принужден был не только распрося, ниже доходя до них, со страхом возвратиться назад.

Царь, разгневавшись , тотчас ему ж иттить велел, и с тем точно, чтоб неотменно дойти к ним, изведать и распросить их. Сия посылка Боярину весьма важна была: он, идучи к ним, что ближе подходил, тем страшнее чудовищи оны представлялись, и хотя достиг уже до них так, что можно было с ними говорит, но, видя страшилищ сих, был как полумертв и едва в силах был спросить, что «Люди ль они, или привидение?» Они громогласно вскричали ему, что «люди они, да и Русские вольные, пришедшие с Дону Царю Московскому помогать взять Казань и за Дом Пресвятыя Богородицы все свои головы положить.» Боярин обрадовался, видя и слыша, что люди, поспешнее возвратился назад, нежели до них мог дойти. Он донес об оном Царю, которой тотчас во утрие ж послал к ним за то великия дары, но чудовищи те того не приняли, а одарили сами богатыми кожами звериными. Притом просили, чтоб Царь повелел им взять Казань, что и позволено.

Донцы, не упуская времяни, на другой же день, подняв святыя иконы и навеся на пики свои от баб птиц крылья, пошли к городу Казани, каковой строй их в походе представлялся великим лесом, покрытой снегом, и приближившись к Казанке речке, тотчас начали под оной рыть подкоп до города, которой вскоре и окончали. Оне вкатили во оной несколько бочек пороху и назначили время к зажжению онаго. Между тем принесли Богу свои теплыя молитвы, и стоя на коленех, просили Божьяго знамения, на что и воспоследовал из облак глас, глаголющ всем вслух: «Победите и покойныи будете». Возрадовавшись сему и обнадежась на такую благодать, приказали подкоп зажечь, коим превеликую часть города взорвало, и тем от дыму и земли солнце невидимо стало, чрез что от страха и ужаса во все стороны метались жители в городе.

В тож самое время, как воспоследовал от подрыву треск, Донцы бросились на город, коих жители сочли не людьми, но некоими престрашными чудовищами, устрашась их смертельно, были полумертвы; они рубили и кололи их везде без пощады. Тогда де уже и Царь пошел и город, очистил от Татар оной, и ввел войски свои Московския , поставил везде караулы и определил в Казане наместника и воеводу; по окончании же всего того Царь, пришедших воинов оных дарил казною и другими, полученными добычми, но Донцы ничего того не взяли, а просили чтоб только пожалованы были рекою Доном до тех мест, как им надобно , что им и не отказали. Он им реку оную пожаловал и грамотою утвердить изволил, с тем, что, кто де дерзнет сих Донских Козаков с мест их сбивать, тот да будет проклят во веки веков; со оной же грамоты во все станицы войска Донскаго даны, для сведения Козацкого, списки, которые читаются при собрании их, в день Покрова Пресвятыя Богородицы, после обедни.

Начало козачества — начало жительства козаков между реками Доном и Днепром. 948 г.
Сих ради обстоятельств любопытство мое привело, живучи близ их и между ими, изследовать, отколь бы их прямое начало и из каких народов, давно ли при своих местах, и как они происходили до нынешних времян своих? Но как по ведомству войска Донскаго, и в самом городе Черкасcком, за неимением у них о себе ни каких древних письменных повестей или записок и ни каких от прежних государей данных грамот, а паче той, о коей баснословят, Царя Иоанна Васильевича, не могут более объявить, как только то, кто что читал малое напоминание об них в историях и летописях, и нечто о прежних удальствах предков своих баснословно ж разсказывает, сыскивал сего для я в разных, каких сыскать мог, летописях и историях о точном на-чале их, но не более сыскать мог, как только то, что во первых Греческой Царь Константин Порфирогенет упоминает, что начало Козаков происходит со время-ни 948-го году, от славнаго победителя Татар, Косака, и по его имяни проименовалось воинство его Козаками, о чем и Синопсис Киевский пишет также, что победивши Татар, Козаки жительствовать остались между реками Доном и Днепром.

А Краткая Московская Летопись напоминает нам, что пред сражением Московскаго Великаго Князя Димитрия Ивановича с Мамаем, поднесена ему Донскими Козаками икона Донская, которая ныне в Москве, в Донском монастыре находится ; и есть ли то так, то происходило оное по тысяча триста семьдесят пятом годе, и были, может быть, оные из числа самых тех Козаков, отдавшихся частию из них в подданство Великих Российских Князей Донскими Козаками проименовались, или из Российских людей, определенных на Дону Козаки, но в коих именно местах они пребывание свое тогда имели, того нигде не уведомляет. Однако ж думать можно, что по обстоятельствам тогдашним оные, есть ли были тогда уже Донские Козаки, гораздо выше нынешних их мест, как то от Воронежа реки вверх по Дону жительство свое имели , за тем что по тем самым местам, где ныне обитание свое Донцы имеют, тогда находились выше объявленные народы , Козаки, простираючись , как сказано, между Доном и Днепром и далее около тех мест.

Точию когда потом Тактамыш Хан всю Украину и самую Москву повоевал (1382 г.), а оного нашествием своим Темир Аксак, тогда вся та страна была опровержена и может быть, как неминуемо, со всеми теми Донскими Козаками, и стало быть тамо обиталище народа Татарскаго, как о том в историях и летописях Российских повествуется.

О приходе черкес в российския места.

По сих то уже временах, как и Господин Тайный Советник, Василий Никитич Татиищев, в своей Российской летописи, между прочим об них объявляет, что в 14 столетии, когда в Российския места из Кабарды Черкесы пришли и в княжестве Курском , под властию тогда Татар, собравши множество зброда, слободы населили и воровством промышляли, для многих на них из того жалоб Татарских, Баскаком (губернатором) на Днепре переведены, и город Черкас построили, и там пребывание свое иметь стали. Живши ж в тамошнем месте, чрез многия лета смесились с пришедшими к ним Русскими, Украинскими людьми, и кои удалялись от Поляк из Красноруссии (ныне в Польше войсковое староство), проименовавшись потом Татарским наименованием, Козаками, а притом, как Малороссийская история повествует, что Татара, по правую сторону Днепра,в Украину к ним близко приселяться стали, и желали тем местом обладать, чрез что возстала между ими вражда , они часто за то делали на Татар, а потом и на самих Турок, нападения, побеждая получали знатныя от них добычи, и тем себя прославили, и так умножились , что невместительно стало, наконец, для них жнлиице их , а паче за недовольным уже получением для всех и на целое общество добыч по промыслу их, сего ради число некоторое из них вознамерилось,

для таковых же промыслов, усилившись, занять нежилыя еще места, и такия, которыя былн в близости от Турецких и Татарских гряниц, и свободныя к проездам, как водою, так и сухим путем, до их жилиц. Оне выбравшись донесколько, прогнали Татар с пути, и дошедши на Дон, стан свой утвердили.

О возрастающей силе российской противу татар. XVI ст.

Чему в согласность уведомляет и примечание в родословной Татарской истории о Козаках, живущих в стране, как Татара именуют «Кипчацкой», то есть, на землях тех же самых, лежащих между рек Тин или Танаис и Бористен, ныне ж именуемых, Доном и Днепром и что когда Татарская сила начала упадать, то , Козаки, видя, что Россияне начали явно противиться Татарам, также напали на них всеми своими силами, а при сем случае, поселились они на берегах реки Дона, где и поныне пребывают. Когда лотом Царь Иван Васильевич начал быть славен , то уже сии ново поселившиеся Донские Козаки добровольно поддалися России в 1649 году, почти с таким же договором, как и Украинские Козаки потом поддались же Польше.

О приходе козачьем на Дон и о начальном их подданстве России.

Так же и помянутой Г-н Татищев в Российской Летописи своей упоминает, что в 16 столетии, в царствование Царя и Великаго Князя Ивана Васильевича из за Днепра с Князем Вишневецким Черкасы на Дон перешли, и там поселившись, город Черкаской построили.

Сему в подтверждение Ядро Российской истории также объявляет, что во оное время Князь Димитрий Вишневецкий, приехав из Литвы к Москве, принял службу у Царя Ивана Васильевича.

Согласно ж сему уведомляет и Степенная Книга, что в то время, когда Князь Димитрий Вишневецкий пришел служнть Государю, тогда повелением его, шед он у Крымскаго Царя в 1557 году, взял город Ислам Кермень, людей побил и пушки вывез на Днепр в свой город. Царь жѳ Крымский с сыном и с людьми своими, прешед на Князя Димитрия к городу его на Хордецкой, ныне называемой Хортицкой, остров, и стоя под оным 20-ть дней, принужден был, наконец, с немалым уроном назад возвратится, что происходило вовремя Польскаго Короля Жикгимонда I и в бытность Турецкаго Султана Селима II.

О первоначальном построении козаками на Дону города Черкаска и о проименовании их.
С сих то времян и помянутым порядком Донские Козаки от Украинских Черкаских Козаков действительно начало свое возымели на Дону. И первенствой город свой выше Азова, в 50-ти верстах, на правой стороне реки Дона, на острову*, по имяни прежняго своего города Черкасы, Черкаской же построили, а по реке Дону, Донскими Козаками (а Малороссийские от города Черкас Черкасами проименовались, а не так, как они о себе баснословят.

*Сей островъ, уповать должно, тот, о котором Страбон, а по нем и Азовская История, объявляя, именует Алопекия, или называет Лисий остров, которой в расстоянии от Азова вверх по реке, во ста поприщах, что и составляет около 50-ти верст.

О приумножении их и о поселении станиц на Дону.

Надобно думать , что то войско, перешедшее на Дон от Черкас, состояло их несколько куреней или станиц, потому что у них в самом нутре города находится шесть станиц, а имянно: Черкаских две, первая и вторая, по званию тогдашних Козаков и бывшаго их города, за сими Средняя, Павловская, Прибылянская и Дурновская ) прочия ж пять все за городом, за протокою рекою, которыя, как видно, уже после по умножении их чрез прибылых (как и в городе Прибылянская) от разных мест к ним приселились, а имянно: Скородумовская и Тетеревская, может быть по начальпикам тех станиц проименованы; да Рыковских три, шиже оных: верхняя, средняя и нижняя, по тутошнему урочищу названы; потом приселены к ним в новейшия времена приписные Татара, называемые Базовые. А за тем, когда уже и более целыми шайками, ватагами, артельми и станицами к ним стали приходить, токмо умещать при своем городе Черкаском было уже негде, селили их того для вверх по Дону и по северному Донцу *, а паче для занятия ими тогда в пусте лежащих удобнейших мест, коих уже в бытность тамо еще до взятия Царем Петром Первым Азова, для промеру и описания реки Дона и для положения онаго на карту, Российский Адмирал, Корнелий Крейц, об них, между прочим, в описании своем упоминает, что Козачьих городков, то есть, станиц состояло по реке Дону 39, в коем числе их главной город Черкаской на острову.

Надобно думать, что заключил он станицы в Черкаском в один город, а тех, кои были в стороне по другим рекам, не описывал, но только то, что город Черкаской изрядно построен, деревянной и укреплен по старинному устрою, с раскатами и башнями , в коем де состояло 80 пушек и для содержания онаго от 7 до 8 тысяч вооруженных людей. Точию по взятии государем Царем Петром Первым Азова, паче ж со времени начатия со Шведами войны, до 100 станиц уже оказалось. Прочие ж городки или станицы имели около себя деревянное ж с двойным полисадом укрепление, а другие с насыпкою земли между деревом.

*По сему Донцу и Царь Борис Годунов селил Козаками из провинившихся людей, от начала государствования своего, с 1598 года.

О первоначальном жительстве их.

Первоначальное же жительство их было неотменно подобно низовым Запорожским Козакам, потому что избы Козачыи и доныне называются также куренями и построением подобны оным, ибо находятся без дворов, курень возле куреня рядом, а в главном городе Черкаске станицы одна от другой отделены и каждая своим околодком состоит. Они сперва жительством, нравом и поведением своим совсем Запорожским Козакам подобны были. Ибо с самаго тут начала пребывания своего, как сказывают сами, так как Сечевские , не имели жен и терпеть их не могли; но как стали за добычью отходить, то в промыслах своих доставали от Турок, Кумык, Крымцов, Кубанцев, Черкес, от разных горских Татар и из прочих мест, всякую пажить и людей, в том числе и женской пол , оных стали брать за себя и сожительствовать с ними, чрез что стало их умножаться, а паче чрез приходящих к ним от разных стран великим множеством людей.

О первоначальном супружестве их и обычаях.

Сказывают же, что когда стали посягать жен, то, по общему приговору, младенцов, родившихся у них, сперва в воду бросать уставлено было , для того , чтоб оные отцов и матерей для промыслов их не обременяли. Но потом обществом же приговорили, дабы мужеска пола младенцов вживе оставляли, а женскаго роду в воду метали , что донесколько времени и велося , даже напоследок, когда уже их немало чрез разных пришельцов, в коем числе и женатые были, набралося, то тем войско их уже умножилось, а паче из жалости отцов и матерей, общим кругом своим определили , чтоб детей и женскаго пола уже более не губили, но воспитывали б для общей надобости их.

О казнях и наказаниях винным.

Когда ж стали иметь жен, то имели сперва и волю. Есть ли кому жена была уже не мила и неугодна или ненадобна , ради каких нибудь причии, оных менять, продавать и даром отдавать мог, водя по улицам и вкруг крича: «Кому люба, кому надобна? Она мне гожа была , работяща и домовита. Бери, кому надобна!» И есть ли выищется кто оную взять, договаривались ценою или какою меною, по случаю ж и за попойку, отпустя ея из рук, отдавали. Когда ж взять жены никто не выискался, то и так на волю отпускали. В противном же случае, как то за продерзости , за чужеложство и за иныя вины, связав руки и ноги и насыпавши за рубашку полны пазухи песку , и зашивши оную, или с камнем навязавши, в воду метали и топили, а иногда убивственно мертвили, не опасаясь по своевольству своему за то какого взыскания, так как и за иныя буйства, изключая только оскорбление обществу, возмущение, злодейскаго убивства и междуусобнаго воровства, за что виновник, есть ли тому хоть два свидетеля засвидетельствуют, общим приговором, без изъятия, наказывался, по состоянию вины, а более смертию.

На преступников, подлежащих смерти, надевали мешки, которые наполняли песком и каменьями, и так бросали их в воду, а тем, которых преступления не столь важны были, насыпали песку в платья, и с тем их па несколько времени в воду сажали; в новейшия же времена злодеям и головы рубили, так же и вешали на поставленном стоймя нарочно для того посреди города на площади, (то есть, на базарном месте), великом якоре за шею, а по иной вине и за ноги, вместо смерти под тем якорем плетьми бивали и за безчестнаго уже считали. Однако б все оныя наказания только в главном их городе бывали. За прочия ж продерзости при станишных избах плетьми наказывали и в колоду сажали, или по состоянию дела дом виновнаго и пожитки грабили, и самого хозяина обществом бивали, что часто над их старшинами случалось, за обиду, неправильное суждение и за обдел кого в полученных добычах, надуванье, то есть, кого заделил, или лишнее себе взял.

Со времени ж бытия своего на Дону, заселивши они весьма плодовитое и к промыслам своим удобное место, были все, как и ныне, непременно Греческаго закона, и занявши собою, укрепили от Турок и Татар Российскую границу, чем стали принадлежать Российскому государству. Они хранили изрядно и порядок для удержания Татарских нападений и производили притом промыслы свои в ловле зверей и рыбы, а паче подъездами своими вне границ, в чем были весьма смелы , отважны , храбры , удачливы и хитры, и тем себя прославили.

О первой для России услуге козачей.

Они для России первую важную услугу оказали, как тот же вышеупомянутой Адмирал Крейц и прочие повествователи об них пишут, что около 1559 году, когда Турецкой Султан Селим, имея намерения начать против Персиян войну, для способнейшаго того производства , чтоб провесть свое войско от Азова водою до Астрахани, а оттоль Каспийским морем до Ширвана, вознамерясь, послал безчисленное множество , под прикрытием военных людей , работников, велел делать от реки Илавлы, впадающей с левой стороны в Дон , до вершины и вдоль речкою Камышёнкою до Волги, прорезь или канал, и оную бы работу для того наипоспешнее исправить, Донские Козаки, обще с силою Московскою, в том им исполнить того воспрепятствовали и отогнали, ибо Царь Иоанн Васильевич не пожелал такого сильнаго соседа, чтоб он н в Астрахани вогнездился , которую он силою оружия своего одержал.

Притом, в том же 15 59 году, как Огненная ж Книга извещает, что когда Крымской Хан послал было Татар своих и до Казани, в то время на пути их Князь Димитрий Вишневецкий на Айдаре близ Азова многих побил, 20 человек взятых в плен в Москву к Государю отослал.

О турецком намерении ко отобранию Астрахани.

Токмо Турки, хотя им прежняго исполнить своего намерения не удалося, но к 1569 году вознамерился Султан их еще опыт сделать: он послал до трехсот тысяч Турок и до сорока тысяч Крымских Татар под Астрахань, с тем, во что бы то ему ни стоило, оную взять; но храбрым вооружением и отпором Российских сил, под предводительством воеводы Князя Серебрянаго , так отогнаны, что то превеличайшее войско не только безплодно, но и с уроном несколько тысяч побитых и взятых в полон, принуждено было отступить и следовать обратно до Азова, куда оное прилежно Козаки, уповательно за труд свой не даром, провожали. Притом от наставших дождей, безпокойства, голоду, худых дорог, поносных болезней, мора и упадку скота, так оного умалилось , что ни десятой части их назад в домы не возвратилось, да и оставленные великим числом в Азове больные и раненные, обще со многими поселянами тамошними , бедственно в развалинах и Дону погребены от взорвания нескольких тысяч пудов пороху, чрез что город и замок до основания разорились. Но Султан, зная храбрость сего соседа своего, немедленно велел паки Азов выстроиггь и паче прежняго укрепить, и не надеясь более на Татар, к содержанию оного уже Турок своих определил, а для удержания Козацких набегов поделаны были галеры и чайки.

О первоначальном разбое на Волге и на Каспийском море донских козаков. О посылке на Волгу войска для поимки разбойников.

Козаки ж по свободному их пребыванию па Дону и многоизлишней вольности, премножество умножилось к ним отвсюду, так, что не были уже довольны в своих местах промыслами своими, но и на Волге, от 1576 году со стекшими ж великим числом там разных беглецов, и на Каспийском море делали купечеству явные грабежи и разбои, и безразсудною своею дерзостию так отважны делались, что уже и чужестранных послов, а притом и Царскую казну, грабили и разбивали ; а как сие чести и безопасности государству весьма вредительно было, того ради послан в 1578 году, сентября 1-го числа знатное число войска для пресечения такого разбою, против сих разбойников, под предводительством Стольника Ивана Мурашкина, которой весьма строго всех , коих их поймал , по чинимым розыскам, казнил смертию, токмо многие от сего спасли живот свой бегством.

О побеге на Каму разбойничья атамана Ермака с товарищи.

В числе оных разбойников был с Дону Атаманом Ермак Тимофеев с товарищи. Оной прослышавши еще наперед, что его Царское Величество намерен послать против его и его товарищей немалое войско, побежал сего для с своими еще в августа 28-го числа вверх по реке Каме до Строгоновскаго городка, как тогда оной назывался, Орла* и во оном жительствовал сам господин Максим Яковлевич Строгонов. Он принял сего гостя с товарищи, сверх желания своего, опасаясь от него худых следствиев; а как был он человек весьма зажиточной, то снабдил его и всякими потребностьми.

• На этом месте ныне построен от оных Господ Строгоновых монастырь, называемой Преображенской на Пыскоре.
  О следовании Ермака с товарищи в Сибирь.
  Ермак имел тогда Козаков с собой до 6 000 человек, ибо когда он разбойничал на Волге и на Каспийском море, тогда имел их до 7000. Он, по снабжении себя от Строгонова довольным числом запасов, пошел, 1579 году, сентября 26 числа, зимовать к Сибири, вверх по реке Чусове, но, не знавши прямой дороги, последовал от оной вправо рекою Силвою, и там на зимовье стан свой городком поставил.

О снабжении Ермаком войска своего.

В наступившее ж лето, устроивши городок поставивши в нем на житье, или лучше сказать, для засады, несколько Козаков, вернулся к Строгонову назад и снабдя себя у оного так же съестным запасом, тремя пушками и на безоружных Козаков ружьями, на каждаго из 5000 человек по три Фунта пороху и по три Фунта свинцу и каждую сотню по знамю, пошел уже с проводниками июня 13 дня, по той же Чусовой реке судами до Сибири.

О снабжении Ермаком войска своего.

В наступившее ж лето, устроивши городок поставивши в нем на житье, или лучше сказать, для засады, несколько Козаков, вернулся к Строгонову назад и снабдя себя у оного так же съестным запасом, тремя пушками и на безоружных Козаков ружьями, на каждаго из 5000 человек по три Фунта пороху и по три Фунта свинцу и каждую сотню по знамю, пошел уже с проводниками июня 13 дня, по той же Чусовой реке судами до Сибири.

О учреждении войска Ермаком.
Таким образом, как Сибирская История повествует, происходил поход сей с лучшею надеждою и порядком. Для большаго поощрения находилась у Ермака и вся полная музыка, а имянно: барабаны и сиповки, бубны и трубы. Он над сею небольшою армиею был как генерал, по нем двое ево сверстники Атаманами или полковниками: Иван Кольцов, Иван Гроза, да по них пятисотной Богдан Брязга, два есаула, потом сотники, пятидесятские, и при каждой сотне по хорунжему, а у всяких десяти человек был десятник. Сей поход по видимому таким порядком происходил, чего от тогдашних времян и от дикаго житья сих Козаков едва надеяться можно было.

Ермак воюет в Cибири. Сибирь одержана. Ермак посылает к царю, чтоб принять в подданство Сибирь и свою вину приносит.
Он, следуя до Сибири, воюя на пути против тамошних народов и побеждая их везде даже, наконец, с небольшим числом отставшими с ним Козаками, в 1581 году октября 24-го, самаго Сибирскаго Хана Кучума, с ордою, при Иртыше реке, победил, и 26-го числа столичной его город, Сибирь , одержал , и тем, всю область Сибирскую завоевал и присягою к подданству Российскому тамошний народ с околичными утвердил. Что совершивши, для поддания того царства к соединению под Российской скипетр, в разсуждении притом заслуг своих, за прежния разбойническия свои дела получить себе и товарищам своим прощения, послал к Его Царскому Величеству, 1581 году, декабря 22-го числа, Атамана своего, Ивана Кольцова, с 50-ю человеками Козаков в Москву с челобитьем о принесении оном и с великими Сибирскими дарами, чтоб все то под Царскую руку принять и воеводу для правления всей Сибири прислать с военными людьми.

Но до прибытия Кольцова в Москву, понеже о подлинном состоянии того дела еще там неизвестно было, уведомил из Чердыни воевода Василей Перепелицын о Ермаковом на Сибирь предприятии, и что Строгоновы сделали от себя к тому Донским Козакам вспоможение, чрез что за разорение ими тамошним людям сделали Вогуличи на Чердынь нападение и убивство Российским подданным , на что к Строгоновым послана Царская грамота с великим гневом, за то, что они таких разбойников, которые уже и без того много зла причинили, без ведома Его Царскаго Величества приняли, а наипаче, что их против подданных Российскому государству Вогуличей на войну отпустили, чего ради с жестокими угрозами повелено им было Козаков из Сибири назад возвратить и их уговорить, чтоб они границу защищали, а своими бы дерзостями и хищными поступками более неприятелей к обезпокоиванию Российскаго государства не наводили.

О прибывших к царю в Москву послах от Ермака. Царь под державу свою благоугодно приемлет Сибирь и прощает Ермаку с товарищами вины. Царь посылает Ермаку дары.
Но коль скоро посланные от Ермака в Москву прибыли, то важность представления их учинила во всем премену, и ко Двору им свободной допуск, и Его Царское Величество повелел их взять пред себя и принять Ермакову челобитную, и оную прочесть в слух. Они скоро потом получили как за себя, так и за своих в Сибири оставшихся товарищей, в прежде учиненных своих злодеяниях, которыя показались яко важныя, их заслугам довольно очищены, желаемое прощение, и по получении такой радостной ведомости, приказано было в соборной церкви отпеть благодарственной молебен. Сверх того награждены они при Дворе Его Царского Величества особливою милостию и во все время их пребывания в Москве содержаны на Государевом коште и одарены деньгами и сукнами. А как от них представлено было об отправлении в Сибирь воеводы, оное принято за благо и повелено, с таким прибавлением, чтоб Ермаку до приезду воеводы тамошния дела управлять по прежнему. При отправлении ж их обратно, послана к Ермаку, за Козацкия заслуги, похвалыная грамота с совершенным прощением за их прежния злодеяния и с обнадеживанием о Всевысочаишей Его Величества милости, притом от Его Царскаго Велпчества ему в подарок два предорогие панцыря, серебряной ковш, шубу, которую Его Величество сам носил, и половинку сукна, а прочим Козакам деньги, и каждому сукна ж по половинке, с чем они благополучно в Сибирь, с новобранными Козаками ж, к Ермаку в 1583-м году, марта 1-го дня, прибыли.

Между тем, до получения из Москвы ответа, Ермак приумножал к Российскому державству тамошние поселенные народы с их землями, покоряя, чрез пятисотскаго своего, Брязгу, а за ним и сам их быть подданниками Российскому Государю, иных добровольно, а иных и силою оружия, между чем начальников супротивных народов, домогаючись брал в плен и отсылал их в Москву, между коими знатнейшей был Царевич Мемет-Кул.

По прибытии ж атамана Кольцова в Сибирь, Ермак весьма обрадован был полученными от Его Царскаго Величества Высочайшими милостями, а паче прощением его и товарищей ево. По чему Ермак , еще наиревностнее старался приумножать разныя владения Сибирской области, а более чтоб склонить и привесть неотменно самого Хана Кучума к Российскому подданству , под который случай, живущей при Таре реке, оставшей от Хана , Татарской Мурза Карача, требовал, для вспоможения себе против орды Кайсацкой, от Ермака несколько Козаков, почему от него и послан к нему был Атаман Кольцов с 40 человеками, чрез что надежнее уповал чрез такого знатнаго Мурзу и прочих склонить совсем на Российскую сторону, но вместо того вскоре получил известие, что прозьба та была притворная и что Кольцов сентября 10 числа, со всеми Козаками своими от Карачи, а находящиеся у Остяков для ясашнаго збору также потом, по наущению ево , побиты.

В наступившей 1584 год, ноября 4 числа, по Царскому определению , прибыл к Ермаку в Сибирь, воевода Князь Семен Дмитриевич Болховской , и при нем товарищами Иван Киреев , да Иван Глухов , с 500 человеками, а в наступившее ж лето приступил Мурза Карача с сильным Татарским войском к городу Сибири и делал жестокое покушение , но отважною храбростию чрез ношную вылазку Козаки, во первых Карачу, потом и всех его Татар, разбили и от долговременной осады, наконец, прогнали и освободилися.

О походе Ермака далее в Сибирь. О Ханском нечаянном нападении на Ермака и о утоплении его.
После сего вскоре уведомлен Ермак тамошними жительми, якобы Хан вознамерился следующей из Бухари с товарами караван одержать и не пропустить до Сибири, сего дня он немедленно пошел сам с 500 Козаками навстречу оному на лодках вверх по Иртышу реке до устья реки ж Ваги и по оной вверх, но нигде каравана того найти не мог. Где будучи, только покорял всячески тамо живущих народов, не бывших еще в подданстве, под Российское державство, и с тем тою же рекою возвратясь назад, прибыл паки к Иртышу благополучно, и там на острову раскошевавшись ночевать остался. В ту самую ночь преследующим за ним назором сам Хан, с немалым числом войска, в самую полночь пришел к тому месту, и переправившись тихо чрез брод на тот остров, нашел Козаков всех, после трудов, а паче от случившагося тогда дожжа, спящих. Он побил их всех тут утомленных и без оружия сонных. Но Ермак в то время пробился сквозь неприятеля к стоящим у берега судам, и был уже отчасти в безопасности, что одним скоком на одно из помянутых судов хотел спастися, но по его несчастию то судно от берегу несколько удалело, и так оскочившись, имея на себе присланны ог Царя Иоанна Васильевича два панцыря, которые ему по тяжести их плавать препятствовали, принужден был в воде скончать жизнь свою, августа на 6-число, 1584 году, от коих один только ушедшей на малом судне, в городе Сибире о сем неблагополучном случае принёс печальную ведомость.

О приходе бежавших с Волги козаков на Яик. О умножении яицких козаков.
О подробностях всех оных Ермаковых дел, есть ли угодно кому обстоятельнее видать, то благоволит читать об оном Сибирскую Историю, которая все его, до Сибири принадлежащия действия обстоятельно описывает у а здесь упомяну только то, что не малое число воров скрылось от поисков т удалились с Волги, как и Ермак с товарищи, по разным местам, как то по прежнему на Дон, иные на Куму и на Терек реки. Но из того числа шайка одна, состоящая в человеках 50, при Атамане своем, Василье Гугнине (которой так же действительной Донской Козак был, а может быть еще и станишной Атаман, потому что и доныне на Дону его прозвищем станица Гугнинская именуется , перешла на реку Яик , которой был тогда, от времени нашествия и разорения иноплеменных, уже без обиталища и впусте состоящей, так равно как и на Дону до бытности там Донских Козаков, и там стан свой основали, как чаятельно, сначала пришед на Яик, во первых на урочище, которое называется Кош Яик , от устья оной реки вверх около 420 верст, и промышляли сначала рыбною и звериною ловлею, доколе лодок мореходных себе наделать могли. Потом, по умножении их, на Хвалынском, то есть, на Каспийском море н по берегам оного разбои чинили, в кои времена, при возвращениях своих с добычи, уже по разным местам, как уповательно ближе к морю, станы свои имели и чаятельно ж сперва при самом устье оной реки, где ныне Гурьев городок, потом против разореннаго бывшаго Татарскаго города Сарачика, от Гурьева вверх верстах около семидесяти. Затем, все подвигаясь вверх для довольнейшаго леса, находились от устья реки около 200 верст на именуемом ныне прежней Кош Яик. В сии времена живущие близ оных мест в степях, приобщались к ним в промыслы и в общежительство Татара , и стали жен получать от них , а притом и из пленных, так равно и на Калмычках женились и детей приживали; но по тогдашнему их разбойническому обыкновению , или по суеверию их, так точно как и Донцы, оных убивали и в воду метали, что так же несколько времени продолжалось.

После сих времён, как сами о себе сказывают а, что далее, то более , людство их умножаться стало стекающимися от разных мест, и согласясь потом, выбрали для житья своего при урочище Коловоротном, что близ помянутаго прежде бывшаго ихперваго Коша Яицкаго, как то верстах около трех ниже оного заселились; иные ж из них объявляют, будто бы при устье речки Порубежной, что выше нынешняго их Яицкаго города, верст с сорок, а от моря будет верст с 515 , первое селение учинили, что де было около 1584 году. Татара степны , видя их то , что они в их старинных местах уже жить стали, и подъезжая к их улусам в ночныя времена на лодках, кибитки и пожитки их грабили, а жен и девок к себе увозили, усильно сего для, нападаючи множественным числом, побить и согнать их домогались, точию по сделанному тут ими земляному укреплению , достать их и обманом заманить к себе не в силах были , но сами откочевать от них принужденными нашлись.

С сих времен под именем Яицких козаков известны стали. О походе в Бухары Яицких козаков, где и пропали. XVII век.
В сии времена, как то чрез 27 лет, находясь на Яике, Козаки уже известны стали, и по оной реке Яицкими их проименовали, ибо усилились так и сделались столь отважны, что в состоянии уже были, от весьма немалаго приумножения их, такими ж воровскими людьми и беглыми гултяями, в 1605 году, в 1000 человеках, идти в великую Бухарию и пограбить там Араи Хана Харасмския земли город Ургенс следующим способом: Когда случилось десяти человекам купцам из того города отправиться в путь для купечества с Российскими , которые попались в руки Козакам , при береге реки Яика, они убили из них 8 человек, а двух оставили живых, с таким уговором, чтоб они им объявили точно о состоянии их города, Ургенса, и правда ли , что не бывает военных людей в сем городе чрез все лето, из коих один , которой был родом из Туркестанския 3емли, уверил их, что во все лето не бывает вооруженных людей в городе, и что на день езды оттуда есть степь с одной стороны города , с которой можно в него войти весьма способно, таить что никто не увидит. Козаки тотчас собралися в 1000 человеках, а того купца употребили в проводники, Когда ж прибыли к Ургенсу, то прямо, на самом разсвете, пошли в город чрез ворота, называемыя Мирча, которыя на ту степь, и то так тихо, что когда хотели убить одного человека , который первый с ними встретился в городе, то их начал бранить, думая, что они были Ханские люди, крича им: Что вы делаете, неверные? Я пожалуюсь на вас Хану, которой вас велит всех перевешать. Однако Козаки его убили, и других городских жителей более 1000 человек , наклали около тысячи ж телег всякими дорогими вещами, а чего не могли увесть, зажгли и возвратились, взяв около 1000 человек женскаго пола в полон. Но Арап Махомед Хан, стоя на берегах реки Аму станом уведомившися о их нападении, присек им заранее дорогу, где ожидал их в самом тесном месте пути их, и так защитил, что Козаки не могли прежде, как по прошествии двух Дней, пробиться, да и то с потерянием своей добычи. Между тем Арап Хан, который не хотел Козаков отпустить толь дешево, выпередил другими дорогами, им неизвестными, и ожидал их паки в некотором другом тесном месте. Козаки уже не могли опять пробиться, хотя и все свои силы к тому приложили, а притом как почти безводное место там было, то у них и воды не стало. Сие их привело к такой крайности, что принуждены были пить кровь убитых своих товарищей, дабы несколько утолить свою жажду, которая их мучила. Надлежало уже им учинить последнее устремление, чтоб разбить оборону Ханскую, но в том им толь удалось худо , что едва ушло 100 человек на берега реки Дарьи, именуемой по Татарски Кгезим, где остановились по другую ея сторону, неподалеку ют города Тука, станом и питалися рыбною ловлею, ожидая благополучнаго случая, возвратиться восвояси. Хан, уведомившись по 15 днях о месте их пребывания, послал туда своих людей, и оные их оттуда согнали, и как историк описует, будто б всех побили.

Яицких же Козаков повествование гласит , что когда они от Коловоротнаго урочища переселились, верст на 10 выше, на урочище ж Орешное, с онаго места, с общаго совета Атамаy их, прозываемый Нечай, с 500-ми Козаков пошел для добычи до Татарскаго города Хивы , и оным в такое время, когда Хан Хивинской со всем войском своим на неприятеля своего войною ходил, без всякаго почти сопротивления, городом, и всем тамошним богатством обовладал, а Ханских жен в полон взял; но, во время возвращения своего на пути, за обременением многою и богатою добычью, поспешить уходом своим не мог , ибо Хан, как скоро получил о том уведомление, то чрез три дни настиг его на самой переправе Сыр Дарьи реки, и чрез жестокое сражение, Нечая того, со всеми его людьми, побил, и пограбленное ими имение забравши, назад возвратился, о чем в войске Яицком потом, чрез ушедших от поражения того трех Козаков уж было извещено.

О начальном поселении яицкаго козацкаго войсковаго города Яика. О вторичном походе козаков для добычи в Хиву, где также пропали.
И потом чрез несколько времени перешли на 50 верст выше по Яику ж, к устью реки Чагана, на то самое место, где ныне их Яицкой Козачей город находится, в растоянии от моря в 575-ти верстах. Утвердившись тут селением и еще в людстве гораздо умножившись, один из них, как они ж повествуют, по прозванию Шемай, прибрав себе в товарищество человек до 300 , возымел такое ж намерение, как и Нечай, раздобыться добычею от Татар. Они согласясь пошли на Хиву, и шед к Сырь Дарье реке, нечаянно на степи напали на Калмыков, кои там тогда кочевали. Калмыки их осилили, и Атамана их, Шемая, с несколькими Козаками захватя, одного его у себя удержали, за то что Козаки двух Колмычат , нашедших на степи гулебщиков , неволею в проводники себе взяли, требовали оных от Козаков на смену их Атамана, но Козаки Калмычат не отпустили и Атамана своего не выручили, объявя им , что у них и все Атаманы , пошли сами вперед путем своим, но чрез незнание свое не попали к Сырь Дарье реке, на брод Шемаев, а пришли к Аральскому морю , где, за наступлением зимняго времени зимовать,и за недостатком съестных запасов , сносить преужасной голод принуждены были, от чего, наконец, друг друга умерщвляя, ели, а иные с голоду умирали, оставшие ж посылали к Хивинцам с прошением, чтоб их к себе взяли и спасли б их там от смерти. Хивинцы, прибыв к ним, к себе их побрали, но там они все погибли; помянутой же Атаман, Шамай, спустя времени несколько, Калмыками привезен и отдан в Яицкое войско.

После сего вор и бунтовщик, Донской Козак Иван Заруцкой, обще с женою двубывших Самозванцов Лжедмитриев и с сыном ея, и с сообщниками изменниками ж своими, бежавшей от поимки, на Яике был и, пойманной там, в Москву отведен; о подробнейшем же повествовании об нем ниже, во своем месте, описано, а здесь возвращаюсь к прежнему описанию.

О препоручении яицких козаков себя в подданство российское.
Козаки, живущие по своей воле на Яике, вознамерились, наконец как то уже чрез 55 лет, прибегнуть под покров Российской державы, и объявить о себе, и принесть свою повинность Царю и Государю Московскому, послали сего для с общаго приговору своего двоих Козаков, одного Русскаго, а другаго Татарина, в Москву просить, чтоб принять их в подданство Российское, обещаяся служить великому Государю Ца рю и наследникам Его, и всей России, во всякой верности, прося притом милостиваго защищения, которое прошение и было милостивно принято. И на то посланною Его Царскаго Величества, Государя Царя и Великаго Князя, Михаила Феодоровича, всея России Самодержца, грамотою на Яик пожаловано, с сим, чтоб они живучи тут, по учинении присяги Великому Государю и наследникам его, служили верно и во всякия службы Его Царскаго Величества были б неотрицательны.

О бытии на каспийском море в разбое Яицких и Донских козаков.
После ж сих времен, как они сами о себе сказывают, собралось их до 300 человек, ездили на лодках в море для своих обыкновенных промыслов, где нашед Донских Козаков человек с 400 на таком же промысле, с которыми сообщась, разбивали Персидския торговыя суда и тамошния состоящия при морских берегах и деревни грабили, чрез что по приносимым от Персидскаго Двора жалобам, посланными от Царя из Москвы на Дон и на Яик грамотами, велено было Войсковым Атаманам, с Дону Фролу Миняеву , да с Яику Ивану Белоусову, прибыть в Москву, которые явясь там, Царским Указом посланы были обои с тем, чтоб ехали на море и, уговоря тех разбойников, привести их всех к Москве. Атаманы оные исполнили все по повелению; они привели Козаков оных и представили самому Царю. Козаки ж каждой имел у себя топор и плаху , и увидев Царя, все легли на плахи, с тем, что повинны, за дела свои, смертной казни , прося в винах своих Всемилостивейшаго прощения, почему они и прощены. Однако ж, вместо наказания, посланы на войну в Польшу и под Ригу вины свои заслуживать, где служили сем лет. Потом некоторые из них отпущены обратно на Дон и на Яик; а которые пожелали остаться в тамошней стороне, те, по их хотению, поселены на Великих Лука , и даны им для содержания их земли и по крестьянину на каждаго. По сему повествованию их следует тому произшествию быть во время Царя Федора Алексеевича, около 1676 году, как о Донских гулебщиках ниже писан , потому что войска Донскаго Атаман Фрол Миняев, со времени Его Царскаго Величества на Дону Атаманом, и по кончине его , в бытность Петра Великаго, при взятии Азова, в 1696 году был.

Что ж бы оным Козакам прежде выше значущих лет на Яике быть, как они о себе мнят, кажется невозможно, потому что Царствы Казанское до 1552 , а Астраханское до 1554 годов в сильном владении Татарском состояли, следовательно за такими областями, из Российских мест, да еще и разбойникам, сперва в малом числе людей в чужих и отдаленных землях, не только быть, но и пройтить им туда, а паче сухопутно, весьма неможно было. Сверх же сего и ни по каким повествованиям или летописям о таковых людех прежде 1570 году в тех местах, где они о себе быть сказывают, не видно, а со онаго времени уже по запискам Российским, явствуется, что по Волге Донские Козаки с протчими Российскими ж беглецами, разбои чинили и от поисков, чинимых за ними, многие разбежались, как то извесной Атаман разбойнпчей, Ермак Тимофеев, а от него уже Василей Гугнин, с шайками своими, первой до Сибири, а последней на Яик, пробрался, и там жительствовать и промыслы свои производить остались, с котораго времени уже и на Каспийском море разбои оказались и извесными учинились, как выше об оном описано.

О переименовании Яицких козаков Уральскими.
О подробнейшем же состоянии оных Яицких Козаков, в каком числе они ныне состоят и в коликих станицах, и где именно, на каком содержании и какия службы, промыслы и доходы имеют, об оном, есть ли кому угодно, благоволит читать Историю и Топографию Оренбургскую, сочиненную Господином Штатским Советником Рычковым, а здесь сим об них сокращается. Но только то к ним прилагаю, что ныне по переименованию именным Ея Императорскаго Величества указом 1775-го году Яик реку Уралом, по находящимся там горам Уральским, и Козаки оные Уральскими наименованы, с тем, чтоб их вперед, и самим б себя, никогда Яицкими не называли.

О наездах и удальствах Донских козаков.
Жившие ж неподвижно на Дону между тем, а паче когда беглецы к ним прибывали и чрез разной наброд паки умножили их, езжали для добыч своих в Татарския и Турецкия области как сухопутно, так и водою, по Азовскому и Черному морям, и столь отважно, что не препятствовали им ни учрежденныя от Турок заставы, ниже самой Азов. Они так удачны были, что многия деревни и местечки разоряли и частыя сшибки водою и сухопутно с Турками и Татарами имели, и получали, сверх прочей добычи, пушки, порох, ядра, свинец и всякую военную збрую.

О приобщении к самозванцу Донских козаков.

Во время ж явшагося от 1601 году в Польше ложнаго Димитрия Царевича, бежвшаго с Москвы чернца растриги, Гришки Отрепьева, приобщились к нему, как Запорожские Козаки, так, по причине неудовольствия на Царя Бориса Годунова, и Донцы, ради разных ево учреждениев , которыя он об них делал, дабы удержать от буйств и самовольства их и учинить полезнейшими членами России, а за ослушание возлагал некоторыя наказания на них.

В 1601 году, коль скоро услышали о находящемся в Польше Царевиче, не из усердия к роду Царскому, но ненавидя Годунова, взбунтовавшись противу гонителя своего, собрали войсковой круг и во оном условились единодушно предаться Димитрию Царевичу, хотя они его самолично не знали, и не изследовав, подлинно ли тот, как он себя именует, послали от себя к нему послов, в коем числе был и сам Войсковой Атаман их, именем Корела. Икогда сии послы прибыли в Польшу к Самозванцу, котораго тогда нашли уже с помощию Мнишки, Воеводы Сандомирскаго и Вишневецкаго , собирающаго войска , пришествие их и подданство сего военнаго народа весьма его ободрило, а усмотря, что Польские вельможи участие в нем приемлют, утвердило в бунте Козаков, и тако сия искра начала уже пожар производить.

И так с сими сообщниками своими Самозванец в 1604 году в Российских Украинских местах, во первых чрез измену Чернигов взял, а потом, по разглашению и уверению об нем, и иные многие Российские порубежные к Польше города с уездами, селами и деревнями одержал, в коих местах войска Московския , хотя Гришку Отрепьева , с его силами, в Комарицкой волости, на Добрыницах, в 1605 году, разбили, где одних Черкас до 7000 побили, но сам растрига Гришка бегом спасся в Рыльск, где за несогласием междуусобным оставили Гришку в городе без добывания его своей осадой, пошли под Кромы, где сидел Атаман Донской Корела, с 6000 Козаками, которой противу их держался крепко, и хотя для разрушения город оной зажжен был, но за несогласностию войска Московскаго, оной не взят, как Российская история повествует „зане был воин искусный, а к тому досужий волшебник, и от того сделалось, что войска тут Московския часто с конными Козаками и на всякий день много раз бившись, ничего важнаго, ради несоюзства, сделать Кромам не могли и отступили: одна часть войска к Гришке перешла , а другая в беги , третья в сомнении повисла.

Итак со времени сего Козаки Черкаса Запорожские, с помощию Польскою, а паче Литовскою, следовали с самозванцем Отрепьевым чрез Русь, покоряя грады под себя до Тулы, куда прибыли к нему еще в помощь с Дону с великим числом Козаки Смага, Чертенский с товарищи , которых он, принявши милостиво, предпочел пред присланными для встречи его , в тот же самой случай , из Москвы Боярами: он допустил их к руке прежде, а потом Бояр, коим они, за непризнание его всеми Московскими людьми прежде за истиннаго царевича Димитрия, и за сопротивление их противу его, жестоко выговаривал и велел из них многих в темницы заключить; Козаки ж, как лютые звери, ярящиеся на них , лаяху и позорили их, Князя же Андрея Телятевскаго, бивши, мало что не до смерти убили, и чуть жива оставшаго , в тюрьму отвели. Посем из Тулы пришли с ним июня 20, 1605 году, в Москву.

Козаки за недовольную себе от самозванца за труд заплату другова самозванца представляют.
Но что ж после от них произошло? Донцы, которые столько Самозванцу похитить Всероссийский престол вспоможествовали, почитая себя недовольно награжденными по важности своей услуги, возроптали, а Гребенские Козаки, живущие при Терке реке и происходившие от Донских же беглых Козаков, хотя чрез слух ведали, что называющий себя Димитрием Царевичем, на престол Российский взошел , но в народе еще многое сумнение об нем происходит, и зная притом о неудовольствии на него Донских Козаков, получили их согласие. Они собрались обще в числе 4000 человек под предводительством самых тех начальников, которые вспоможествовали Лжедимитрию, силою город Астрахань, пребывающей в безопасности, в 1606 году взяли и весь его разграбили, а дабы придать важность своему предприятию, и не только довольствоваться грабительством, но и новую перемену в России произвести, имея в станицах своих жившаго юношу, именем Илью Васильева, беглаго человека одного дворянина, Василья Елагина, его Царевичем Петром, сыном Царя Феодора Ивановича, назвали, сказывая, яко бы от Царя Феодора родился сын, коего Годунов, желая себе престол получить, подменил сего для на место его младенца женскаго пола (В 1592-м году родилася Царю Феодору Иоанновичу дщерь Феодосия, которая в следующем году преставилась.), а сын сей будто б чудесным образом спасся, и есть самый сей Петр Царевич, имеющий жительство в станицах их.

Сомнение, которое повсюду имели о Лжедимитрии, учинило, что народ толпами сему Самозванцу четырнадцатилетнему, управляемому Донскими Старшинами, приходил и новых бунтовщиков умножал. Они в короткое время увидели себя толь усильными, что осмелились писать к самому Лжедимитрию, чрез которое имянем ложнаго Петра Царевича требовали от Лжедимитрия уступления отеческаго престола.

Растрига лесть оную мог знать по себе, и хотя то его и устрашило, но скрывал ее весьма в себе. Он писал к сему новому Самозванцу, что он признает его право на престол, есть ли он подлинно сын Царя Феодора Иоанновича, чего ради и требовал, чтоб он без боязни прибыл в Москву, где права его могут разсмотрены быть и он получить себе справедливое удовольствие; в противном же случае грозил ему и сообщникам его казнию, которую он яко самозванец, разбойник и грабитель, заслуживает.

Козаки, последующие сему Самозванцу, надеяся от неудововольствия Московскаго народа скорее успех в намерении своем иметь, получа сие писание, но реке Волге вверх направили свой поход, объявляя всем, что в Москве сам Царь признает бывшаго с ними юношу Петром Царевичем; но когда достигли они до города Свияжска, тогда один из посланных из Москвы по городам гонцов, встретя их, объявил , что Лжедимитрий на Москве убит.

О убийстве на Москве перваго самозванца.
Разсказывают, что когда он по безпутными поступкам своим и во время свадебнаго веселья своего, чрез потачку Полякам в озорничестве и насилии, происходящее чрез восемь дней, привел всех бояр и жителей Московских в огорчение, взбунтовались граждане, убили Димитрия майя 17-го дня, и премножество с ним Поляк , кроме молодой жены его, Маринки, тестя, Воеводу Сандомирскаго,Юрия Мнишка, шурина и свояка его, Князя Константина Вишневецкаго, и прочих знатных и придворных их господ, коих тотчас разослали по городам в заточение.

Убиение Растриги совсем переменило обстоятельство Козаков: они мнили, что правление Московское придет в твердость , престанут уже раздоры и смятения, которых худыя следствия в сем ощутительны стали , н так они не токмо могут своим коварными, вымыслом что в пользу свою учинить , но что и сами за данную им помощь Отрепьеву должны наказания себе ожидать. Престав иметь надежду в успехе своего бунта, обратилися к разбойничеству они восприяв вниз по Волге свой возвратный путь к Царицыну, все города, лежащие на их пути, разорили и опустошили, и наконец, дошед до Царицына, нашли тут посланных от Растриги в Персию послов, Князя Ивана Петровича Ромодановскаго, и воеводу Феодора Акинфиева, и обоих их умертвили. Наконец, сей мнимый Петр Царевич с Донскими Козаками, которые ему сие наименование дали и кои последователи его были, отошел с ними в их станицы на Дон зимовать.

О постановлении на Москве в цари князя Шуйскаго.
В Москве ж общими голосами все Князья и Бояра с духовными и гражданами, изобрав, в четвертый день по убиении Растриги, из Российских Князей , Князя Василья Ивановича Шуйскаго воцарили, и в том во верности ему присягою вся Россия подтвердила, кроме Козаков и несколько городов от Польши порубежных, для того, что слышали еще о новом Самозванце.

О мятежах противу Царя.
Из сего взбунтовавшись, вооружились против новаго Царя из разных Украинских городов купцы, стрельцы и крестьяне, избрав себе начальником беглаго человка Князь Андрея Телятевскаго, именем Ивана Болотникова, которой с толпою своею многие городы взял, убивая Воевод и прочих, сопротивляющихся им, и грабил пожитки. Чрез сих возмутились и прочие крестьяне ; они побили помещиков своих и увеличили тем бунт свой, так что и целые города, в их умысел вдавшись, как то: Путимль, Рязань, Тула, Кашира, Калуга и Астрахань, с их принадлежностями, участниками того бунта стали. Сей злодей Болотников, соединясь с таким же вором единомышленником, с Соловлениным, Истомою Пашковым, отважились и к Москве приходить. Они взяли город Коломну, войско Московское при селе Троицком разбили, и пришед стали в селе Коломенском, но чрез подоспевшую из Смоленска помощь, отбиты и пойманного тут Болотникова с товарищи достойную казнь за вины свои получил.

После сих также приходил под самую Москву с войски Козацкими и с разными собранными людьми Иван Исаев Попутник, чтоб выручить Лжедимитрия жену, Маринку , но войском Московским разбит и прогнат, а сам Попутник едва в Серпухов ушол.

О вторичном приходе с Дону втораго самозванца.
В таких обстоятельствах Лжепетр Царевичь 1607 году вышел с Дону с Козаками, и пришел с ними и с Волжскими к городу Путимлю, где набралось к нему премножество всякаго наброда. Он, усилившись ими, чрез предательство взял городок Царев-Борисов, убил в нем Воевод, Михайлу Богдановича Сабурова и Князя Юрия Приимкова Ростовскаго, противу которых злодеев вооружились Бояра и, собрав свое войско в Путимле, пошли на Самозванца, токмо за превосходною силою злодейской, а паче чрез предательство, были разбиты и в плен многие взяты, и убиты Князь Василий Кандарукович Черкаской, Князь Петр Иванович Буйносов, со многими прочими, да пленных по городам Князей и Бояр одиннадцать, о коих, по именам извесно в Краткой повести о Российских Самозванцах, с великим числом других благородных.

О получении Царем города Тулы и самозванца.
Но как злодейския толпы во многия места от Самозванца разосланы были, для того и от Царя на супротивление им войска были посланы, и тем разные успехи, а более на стороне Царской производились, почему, наконец, сам Царь пошел с воинством своим к Туле, на котором пути, хотя дерзкие изменники и покусились делать ему препятствие, но силою оружия были разбиты и прогнаты , чрез что свободно достигши до Тулы, оную осадил, и чудным способом , чрез запружение тут Уфы реки, и затоплением тем города , от мятежников к здаче город, а Самозванца Петра, возмутителя Болотникова и изменника Князя Шаховскаго, связанных получил, а те, кои сие учинили , по молению их о пощаде живота своего, все прощены. Главные ж преступники и Самозванец Петр тогда ж были повешены. Болотников и Шаховской, и Федька Нагиба по разослании в Приморские города, так же по винам своим казнены.

О уведомлении царя при Туле о новом стародубском самозванце.
В самой тот случай, как Царь Тулу в осаде держал, получил он новую ведомость, чрез присланную из Стародуба грамоту от новаго Самозванца Димитрия Царя , объявляя о себе, что он, яко бы во время возмущения Московскаго, Вышним Провидением спасся от убиения.

А как по изследовании потом извесно учинилось , что Самозванец сей был уроженец из Белой России и был учитель при одной церковной школе города Соколы, именем Иван, отколь взят одним польским вельможею, Михавецким, с согласия и других, для того, как видели, что намерения их польския были разрушены чрез убивство Гришки Отрепьева, возприяли сим ввергнуть Россию в новыя смущения, приобрести с тем, что тот Самозванец Польше обещал. Михавецкий представил сего именем Димитрия Царя Московскаго, которой яко бы во время произшедшаго от Шуйскаго бунта противу его в Москве, спасся от убивства, а убиенное вместо его чье было тело, ему неизвестно, так равно и в Угличе от злоумышления Годунова.

Самозванец отправлен был Михавецким в Российской пограничной от Польши город, Стародуб, под именем Андрея Андреевича Нагих, и с ним юноша ж, Московский подъячий, Алешка Рукиных. Сей последней разглашал, что якобы он пришел от Царя Димитрия, спасшагося от убиения во время смятения Московскаго, для испытания, сохраняют ли его подданные к нему верность, и что он живет тайно в одном месте, избегая умыслов и злодейства врагов своих. К сему прилип один бывшей в Стародуб», Гаврила Веревкин, которой первой поборник по нем и ревнитель сего зла стал; он еще более распустил слух по городу, и так довел, что Стародубцы, крича, вопрошали Рукина, где Царь Димитрий, уверили его о своем неизменной верности к нему. Рукин, не указывал на Нагаго, яко бы опасности ради, говорил только, что Царь в их городе и между ими находится, а более сказать не может. Жители, озлясь, схватили Рукина, начали, истязая, спрашивать, чтоб неотменно он показал его им. Сей, якобы не стерпя суровости их, объявил, что тот, котораго они называют Андреем Нагим, есть истинный Царь Димитрий , скрывающейся под сим именем. Стародубовцы, обрадовавшись сему, без иследования об нем, обнародовали чрез звоны колокольные, и тотчас ему, все стекаясь толпами, присягу учинили, признавая его своим Царем Государем, истинным Димитрием Царевичем, и послали тотчас грамоту в Путимль, в Новгородок и в Чернигов, призывая граждан оных к себе присоединиться и присягать своему Государю. Граждане оные все то учинили и толпами к Самозванцу стекаться стали. Самозванец, видя успешность в своем предприятии и умножение сил от Россиян с усердием, при том зная себя подкрепленнаго Поляками, велел сего для Стародубцам от собрания своего писать к Царю грамоту, с тем, что истинный Димитрий Царевич, спасшейся от двух убивств, пришед в их город, признан ими по должности своим Государем Российским и требует от него, Шуйскаго, чтоб он, беззаконно похищенной им Всероссийский престол, возвратил законному его наследнику и престал бы над кровию своих Государей подъискиваться. И послали грамоту оную к Царю с одним Боярским сыном.

Сие странное писание получил Царь Василий, осаждая еще Тулу: хотел чрез истязания выведать от присланнаго сына боярскаго, кто сей новый злодей и кто ему помогает? Но какими мучениями ни выспрашивали его, не могли онаго выведать, как только утверждая их в том, что то истинно Димитрий Царевич и Царь Московский спасшейся от смерти, с чем при пытке и сожжен.

Царь Василей притом слыша, что Самозванец Стародубской намерен следовать до Брянска и на протчие городы, послал из под Тулы, еще во время там осады своей, повеление, чтоб войска Московския шли па супротивление злодею тому и город бы Брянск, за предательство сжечь, что и учинено. Но Самозванцу препятствием то быть не могло; он, миновав сего, пошел на Карачев, а оттуда к Козельцу, разбил тут войска Царския; но с другой стороны силу вражию побили верные и городы, предавшиеся Самозванцу, Дедилов, Крапивну и Епифань взяли; и так с разными успехами действы военныя произходили.

Но когда Царь Василей уже Тулу с сдачею и со всеми изменниками получил, и бывшей в нем Самозванец, так и прочие злодеи , достойное наказание претерпели, пронесся сей слух и до ушей Лжедимитрия втораго, что понудило его страха ради, оставя предавшиеся ему городы , бежать на север в Трубчевск. Сие услышавши Царь, велел тотчас войскам своим занять Брянск и оной укрепить.

Польша, слыша о успехах Царских в поражении мятежников, взяла предосторожность, чтоб Россия не обратила оружие свое на нее, как за сие, так и за прежнее вспоможение Самозванцам , предприняла не именем Речи Посполитой, но яко бы по вольности Польской, свободными людьми вспоможение злодею сему чинити. Под таковым видом пришел к Самозванцу Польский полковник, Лисовской , хотя с малым числом людей , но по данным им примерам, обратил премножество польских бродяг толпами собраться к Самозванцу, не для чего инаго, как только пользоваться грабежем России. Он тотчас присоветовал и пошел с Самозванцом до Брянска и оной осадил.

О четвертом явшемся на Дону самозванце, коего отдали донцы Стародубскому в руки и сами к нему пристали.
В сии самыя времена явился на Дону у Козаков еще некакой человек, именем Феодор, называя себя сыном Царя Феодора Ивановича, которой просил их вспоможение себе; но Козаки , ведая, что одних сил их столько не достает , потому что и прежния толпы Самозванца Петра уже все войсками Московскими разбиты , да и они, яко сообщники бывшие двум Самозванцам, подлежащие за то наказанию, вознамерились избежания ради того, приобщиться к новому сему Лжедимитрию. Они, пришед к нему в стан под Брянск, представили ему своего новаго Самозванца связаннаго, котораго Стародубской Лжедимитрий тотчас велел пред собою умертвить.

Стародубский же Самозванец , хотя усильно старался одержать Брянск, точию чрез прибывшую из Москвы для города 1607 году, декабря 15 дня, помощь, от онаго отступить принужден был. И так войско Московское, очистивши оной от злодеев, пошло к Карачеву, куда и Самозванец за ними последовал, но наконец не предпринял замедлительныя для него осады , поворотил к городу Орлу, где жители ему и предалися.

предательство города сего побудило немалых чинов Поляков к Самозванцу присоединиться, и Гетман Ружинский на помощь к нему уже пришол. Они приклонили к себе Болхов и прочие многие города с уездами и умножили тем силы свои стекающимися людьми от разных мест толпами, и отважно пошли даже до Калуги. Там войска Московския, идущия на супротивление им, победили и разогнали. Отколе пошли под самую Москву, и в селе в Тушине , в растоянии от Москвы в 10 верстах, стан свой поставили, что видя Царь и все граждане ужаснулись, тотчас вооружили город.

Самозванец с Гетманом Ружинским, для скорейшаго получения Москвы, перенесли было стан свой в село Танинское, но войска ево были часто поражаемы от стоящих верных Московских войск на Ходынке, и всякой подвоз к ним был пресекаем возвратился сего ради паки в Тушино, для способнейшаго там стояния, которому быть, предвидеть мог, на не малое время.

Самозванец и Гетман, видя, что не могут преодолеть верныя Российския войска, от имени Гетмана послали послов в Москву, яко бы требовать Польских послов, содержащихся под караулом, со времени убиения Растриги; в самом жѳ деле велено им приметить Российский стан и движение в городе. Послы оные исполнили свое посольство, получа обещание от Царя об отпуске послов, при котором случае постарались разгласить, что они мир с Росиянами заключили. Чрез сие разглашение войско Московское было обмануто. Оное, отошед от Москвы на 15 верст от своего стана, бывшаго на Ходынке, произвело неосторожность, отложило свое оружие и от бывших безпрестанных трудов , в следующую ночь безопасно легло спать; поставленные стражи ослабели и войнския предосторожности презрены. Самозванец и Ружинской, имея повсюду своих соглядателей, уведомившись о такой в войске Российском оплошности и пользуясь ношною темнотою , с великим стремлением напали на них так, что погруженные во сне и безоружные Российские воины, ни малаго сопротивления не могли сделать , как только каждой искал в бегстве спасения себе, был поляками и Козаками преследован и поражаем даже до самаго укрепленнаго ими стану на Ходынке, в котором насилу смогли удержаться. На утрие же то войско чрез вперившейся от того в них страх, оставя свой стан, расположилось вокруг Московских стен.

Между сим временем Полковник Лисовской, с войсками Литовскими и бунтовщиками Российскими, взяв Зарайск и Коломну, шел к Москве, но прежде соединения своего с Самозванцем разбит, и взятые им у него пленники отняты.

При всех, выше объявленных, случаях, делах и действиях были сообщниками, бунтовщиками и свидетелями тому и Донские Козаки.

Царь Василей Иванович, видя сколько помощь Польская укрепляет сторону Самозванцову, и опасаясь, чтобы Поляки открытым образом, за удержание послов своих, не вступились, тем наипаче, что возвращение их уже требовано было от Ружинскаго , с совету всего своего сигклита разсудил отпустить послов Польских и Сендомирскаго с дочерыо, от котораго взяли обещание, что он впредь в междуусобия Российския вступаться не будет. Послы и Сендомирский были под присмотром одного Боярина и под охранением довольнаго числа войска отпущены, с повелением их вести чрез Углич, на Тверь и на Белую, до Смоленска , и там их на границе отпустить.

Отправление сие не могло не извесно от Самозванца быть; он тотчас послал одного изменника, Российскаго Князя, с многочисленным воинством своим, велел, чего б то ни стоило, Сендомирскаго с дочерью и послов польских в стан свой привести, что и получено посланными без дальняго супротивления. Они представлены были ложному Димитрию; Марина тут никакова ласковаго вида, как бы своему мужу, не показала, и по сем холодном свидании была отведена вместе жить со отцом своим.

Слух о таком свидании по воинству подал причину к справедливым сумнениям уже прельщенные обманщиком сим, повсюду роптать стали. В таковых обстоятельствах Сендомирский колеблем был разными страстьми, честолюбием и гордостию; сие все происходящее не скрьгго было от Марины : она, вышед , наконец из границ любомудрия и умеренности, тем вскоре решила колеблющияся мысли отца своего, объявя ему, что лучшѳ хочет пребыть наложницею сему Димитрию и лживо признать его своим мужем, надеяся паки с ним быть на Всероссийском престоле. Отец, слыша такое ея разсуждение, на желание ея согласился, и она, по втором свидании, бывшем чрез десять дней после перваго с ним, с Самозванцом показала все обрадование мягкосердечнейшей супруги, яко к спасшемуся от погибели сущему супругу своему. Она вступила в беззаконное сожитие с ним, чрез что вывела все воинство из правильнаго сумнения их, и вторичная лесть сия паче прежней обман утвердила.

О сем как сведали Московские граждане, тотчас многие из первейших, оставя Царя своего , к сему Ивашке Лжедимитрию передалися, потом и города, Ростов, Ярославль и Переславль, к нему ж преклонились , а Костромские и Галицкие уезды, за непокорство, в 1608 году, разорили.

Царь Василий, видя от Лжедимитрия произведенное везде возмущение и чрез то разорение государству, истребовал, для прекращения онаго, вспоможение себе от Короля Шведскаго, и употребил войско оно с силами своими противу поляк и возмутителей. Точию злодей Самозванец, вскоре по пришествии к нему Сендомирскаго, получил знатную помощь из Польши под предводительством Сапеги, которой по несколько боях, бывших близ Москвы, прошел к Троицкому монастырю оной доставать. Но по супротивлении от онаго, а паче чрез помешательства от Московскаго войска, оной одержать и обовладать им не мог, как только между тем в наступившем 1609 году чрез посланных от себя отделенных войск, обще с мятежниками Российскими и Козаками, многие околичные города к предательству привел. Между сим временем Самозванец безпрестанно новыя помощи из Польши получал , как то и Хмельницкий с немалым числом Черкаских Козаков вошел в Россию и был в Кошире, а оттоль, шед в Коломну верными Россиянами, как равно потом изменники и Поляки, близь города онаго разбиты и разогнаны.

В то же время, по призыву, были и Крымские Татара на помощь Царю; но как были они всем Россиянам в тягость, а паче от недостатка, за разорением жителей, съестных припасов, и от того за претерпением несноснаго голода, принуждены были с грабительством возвратиться во своясы, а Шведы, помогаючи сперва, отшатнулись от, Царской стороны, и лестью Новгород, Ладогу, Орешик и прочия места завладели.

История о явшихся еще вдруг трех самозванцах и о поступке с ними козачем.
Недовольно сего было; оказалось притом еще и то, что Волжские Козаки в явный разбой вступили, а притом из самых подлейших людей трое вызвалось, один назвал себя Августом, сыном Царя Иоанна Васильевича, другой прозвищем Осиновин, сыном Царевича Иоанна Иоанновича, а третий, Лавер, назвал себя сыном Царя Феодора Иоанновича, и стал каждый безумный безумнейших себя себе шайки подбирать; но Волжские Козаки, не предвидя ничего себе полезнаго от сих Самозванцев, их всех трех поймали и Осиновина повесили на Волге, а других двух в Тушино к Самозванцу привели, где сии преступники казнь претерпели. Потом явился разбойником, волости Хотунской крестянин, прозвищем Салков, разбивая с шайкою своею по Коломенской дороге, так равно и Мурза Урусов с юртовыми Татарами на Слободской дороге. Посем Салков, от поисков за ними, сообщился с Поляками, последующими за Самозванцем. Но как, наконец, разбит был Московским войском, а притом может быть, от неудовольствия Польскаго, пришел с оставшимися своими товарищами в Москву к Царю прощения просить.

В самое сие время, как Царь, от своих частым изменам подвергнут был, хранение Краснаго села препоручено было Козакам, где они стояли понедельно. Когда пришла очередь Атаману, именуемому Гороховой, стоять на сей страже, тогда сей сговорился с своими Козаками и переславшись с Самозванцем, сдали присланным от него сие село и сами в службу его вступили. Козаки, знав все обстоятельства внутри города, сделали с Самозванцем нечаянно на деревянный город, ограждающий Москву, ночным временем нападение, и тем навели, зажегши оный при Неглинной реке, превеликой страх осажденным, так что едва могли удержать и отстоять оный.

Между сим временем Поляки начали уже всею республикою врагами России объявляться, и Король уже шел к Смоленску, а притом умножающияся по всюду верныя Российския силы и обращающияся к должности своей города грозили неизбежною погибелью Самозванцу и его сообщникам: тако избегая от достойныя себе казни, несколько Бояр и благородных, учинившихся предателями своего отечества и ненавидящими Шуйскаго, начали представлять Гетману Ружинскому, чтобы, взяв Самозванца, отвести к Королю Польскому и просить его, дабы он дал на Российское Царство сына своего, Владислава: Ружинский, как был в сей связи довольно известен и знал, что он по сему предложению может Польше более выгод сделать, нежели от Самозванца ожидать было можно, с охотою на все оное согласился и милость Королевскую сим дважды предателям обещал.

Тайной заговор Бояр Российских и Поляков не мог укрыться от Самозванца. Немедленно покинув стан свой и мнимую свою жену, Марину, побежал ночью в Калугу с весьма малым числом вернейших ему последователей. На утро ж уведано было о побеге Самозванца, что произвело ропот и озлобление от бунтующих Россиян на Поляков за то, что они силою и обнадеживанием введены в бунт, а сами того, о коем их уверяли, что он есть истинный Димитрий Царевич, принудили бежать. Чрез что Россияне, укоряя тем Поляков, некоторые начали из стану их бегать и сыскивать себе, яко в неведении своем, прощение. Поляки ж напротив того, как сохраняли в себе всегдашнюю ненависть на Россиян, за укоризны их, кинувшись на них, стали убивать и грабить, и как все Россияне оставили свой стан, тогда Поляки оный заняв, начали в нем ожидать сильнейшей помощи из Польши.

Самозванец же, как оставил в стану в Тушине мнимую жену свою, Марину Мнишковну, оную, как по знатности ея природы, никто утеснения ей не делал, последователь Самозванцу, некто Иван Плещеев, сыскав способ скрасть ночью, увез ее к Самозванцу в Калугу.

Самозванец уже ясно увидел, что Поляки готовы им пожертвовать своим прибыткам, начал стараться сообщиться с главнейшими Российскими мятежниками, коих и сыскал к своей стороне не мало. Он послал к Шацку свое войско, старался полуденную сторону России в бунт и неповиновение Царю привести, и хотя сперва в том и удавалось ему несколько, но, наконец, чрез силу верных Россиян, намерение его исполниться не могло.

Самозванец, быв освобожден грозящей ему опасности, а паче от Татар, пошел к Боровску, Пафнутиев монастырь чрез предательство взял. Сей успех его склонил город Коломну, до того пребывающей в непоколебимой верности, ему предатся, так равно и Каширу, кроме Зарайска, который твердостию Князя Димитрия Михайловича Пожарскаго в должности своей удержан был.

Бояра снизводят Царя с престола и приемлют в Москву поляков.
Но когда неповиновение Швецких войск и предательство их Полякам, возвращение Татар от вспоможения России паки в Крым и умножение Польских сил, в ослабление Царя Василия приводило, тогда настало великое смятение и страх в Москве; все явно кричали на Лобном месте, что вся Москва и Русь чрез несчастие Царя Василия пропала, которое волнение продолжалось от 17-го февраля 1610 году, с суботы сырныя недели, до июня месяца 19-го числа; наконец, народ взбунтовался на Царя и, по наущению от Самозванца, согласясь с боярами Царя, снизвели со престола и постригли его в монахи неволею, о чем дали потом знать мятежникам в войске Самозванца, чтоб и они по обещанию своему своего Лжедимитрия взяв, под караул посадили, а возвели б Польскаго Королевича, Владислава, на престол Российский. Токмо сообщники Самозванца, насмеявшись им, отвечали, что оны не такие плуты, чтоб так же своего Государя снизвергли, как они, но умереть за своего все желают. Слыша сие народ много к Ивашке Самозванцу с Москвы передалися, а Ивашка, видя то надежно, Москву доставать вознамерился.

Самозванец бежит в Калугу.
Он, соединясь с оставшими при нем, под предводительством Сапеги, Польскими войсками, с Козаками и с прочими бунтовщиками Русскими, пошел к Москве и стал в селе Коломенском. Самая сия приключаемая опасность от сего злодея подала способ Польским войскам, в противность учиненных договоров, войти в Москву, яко бы для защищения оныя; в самом же деле для покорения ея; тогда Самозванец видя, что Поляки более в нем нужды не имеют, для достижения до конца своих намерений, удалясь со единомышленниками своими несколькими тысячами Козаков, бунтовщиков и Татарами Юртовыми, от Москвы пошел в Калугу, где и пребывание свое утвердил.

Бояре Московские за такое вспоможение, сделались Полякам склонны; они пожелали Королевича их принять к себе в Цари и в том подписками и с обоих сторон присягами утвердили , и с тем чрез посланных просили у Короля его сына, а потом 1611 году, чрез обман и измену своих же Бояр , и войско Польское с прибывшим к тому Гетманом Желковским, в Москву впустили. Тут настало совершенное разорение Московское: Царя Василья с братьями и казну Царскую Королю в Польшу отослали, начальника в городе и караулы свои везде определили, войска Московския в разныя места разослали.

О убивстве того самозванца Стародубскаго. О народившемся сыне Стародубскаго.
Тогда в Калуге у Самозванца был Царь Касимовской, Мурмамет с сыном, да Мурза Урус. Царевич оной объявил вору Ивашке, что отец его, Мурмамет вознамерился его убить, за что Самозванец велел самого Царя того Игнатию Митневу и прочим своим ближним, во время охоты его на поле убить воровски и тело его кинуть в реку Оку. О сем узнав Урус Мурза, приготовившись со всеми своими Татарами, самого Самозванца пристигши, во время охоты ж его, за городом голову ему отсек, и того ж времени с 2000 Татар в Крым ушел. Калужаня с Козаками, узнав об оном, оставших в городе Татар всех побили, а тело Ивашкино в соборной церкве пристойно похоронили. Жена ж его, Марина, вскоре после его сына родила, коему Калужаня обрадовавшись, честно крестили и Царевичем Иоанном Димитриевичем нарекли его.

Поляки ж в Москве ужасно поступали: они граждан мертвили, делали грабительство , насилие, зажигательство и всякое озорничество, так равно по уездам и городам жестокое разорение и утеснение Россиянам делали, что, наконец, они уже снести не могли, самих Поляков, обороняясь, убивали и прогоняли до Москвы.

Слыша о сем разорении по разным уездам, Русские люди на сопротивление Поляков и изменников собираться стали и по многим городам Бояра и Князья вооружались; но мысли в зборищах их разныя были. Иные настаивали, чтоб неотменно попросить и принять на царство Владислава, Королевича Польскаго; другие желали, чтоб очистить Москву от Поляков и выбрать прямаго наследнаго себе Государя; а начальники Козачьи, Иван Заруцкой и Андрей Просовецкий, с Козаками и с несколькими Боярами Московскими, хотели, чтоб Царем был убитаго Лжедимитрия поворождениой сын, Иван. Новогородцы ж назначили Шведскаго Королевича, Карла Филиппа и чрез тайное разномыслие никакого успеху России произойти не могло, как только, что Король Польской между тем Смоленск чрез изменника под свою державу одержал.

Но как о помянутом выборе, кому на Царстве быть в Москве, Бояра и начальники Козацкие, за многими между собою предложениями и разными их желаниями совершенно согласиться не могли, а паче, что один Боярин, Прокофей Ляпунов, будучи зол на Козаков, приведя на свою сторону и иных начальников, все требования за службы их Козацкия общим советом отказали за что Козаки, наконец, по составлении ложных грамот и по обнародовании оных во многих местах, чтоб убивать до смерти Козаков, каковую объявлял в собранном кругу Козацкой Атаман, Сидорка Заварзин, Козаки представлял всем начальникам и обществу своему в том с жалобою на него, на что Ляпунов, хотел в оной и оправдывался, укорял в злохитрости их и в чинимых ими разных хищениях и смутах, из сего Козаки ему не стерпели, по повелению начальников своих убили, и с заступником его, Иваном Ржевским, и пожитки Ляпупова разграбили.

По сем пришли к Москве и Калуге Смольяне, Дорогобужцы и Вязмичи, просили Московских начальников, чтоб устроить их к месту, за разорением их от Литовцев. Начальники повелели Смольян поместить в Арзамасе, Вязмичеи и Дорогобужан в Ярополчи: но Заруцкий не повинуясь сему, велел Козакам их выбить оттоле, стараясь для себя иметь те вотчины, так как и в прочих во многих местах уже завладел.

О явившемся еще во Пскове самозванце.
Под то смутное на Москве время явился восьмый Самозванец, Лжедимитрей же , бежавшей из Москвы , из за Яузы реки, диакон Матюшка , а иные писатели именуют его Сидором, который, будто бы, четыре раза от убийства судьбою Вышнею сохранился, есть истинный сын Царя Иоанна Васильевича; а как был словесен, то многие плуты к нему пристали и как прямому Царскому сыну поверили. Он прислал под Москвву Козацкаго Атамана, Герасима Попова, с объявлением о себе грамоты, и по обнародовании оными, тотчас Козаки ему присягу учинили, и дворянство к тому ж силою принуждали, от чего многие из полков своих разошлися, а оставшие к Самозванцу послали надежных дворян и Козаков, под видом преданности своей, для удостоверения, истинной ли он, которые, признав его , что он подлинно не Калужской Димитрий, но назвавшейся ложно оным, чего для согласясь тайно от народа, с воеводою города того и с прочими разумными людьми, собравшись множеством, Лжедимитрия тайно взяли и к Москве скованнаго привезли, где он и повешен, а сообщники его по тюрьмам посажены.

О вооружении из понизовых мест доброжелательных отечеству российских сил к изваблению Москвы и всей России от поляк и мятежников под предводительством князя Пожарскаго.О чинимых тому препятствиях от начальников козацких, Заруцкаго и Просовецкаго.
Россияне, видя такое от Поляк и изменников конечное разорение Царству Российскому, и что происходят от разных зборищев и несогласиев только смятения и безполезности, верные сыны отечества из Понизовых городов возстали противу сего неустройства, и первый сему начальник учинился Нижняго Новагорода купец, Козьма Минин Сухоруков. Он усоветовал всех своих торговых граждан, для вооружения к тому важному делу к собранию денег, потом просить Бояр, Князей и дворян с войсками, так равно и Козаков Донских и прочих; и для того прося, склонили надежнейшаго и благоразумнаго мужа, Стольника Князя Димитрия Михайловича Пожарскаго, предводителем в вознамеренном их деле, которой, снисходя на их прошение, а паче для заступления за свое отечество, прибыв к ним из деревни своей, где он от ран полученных в сражении с Поляками лечился, своим уже благосклонным призывом созвал к себе из многих Поморских и Понизовых городов и уездов великое число войск Российских, так же Стрельцов и Козаков, и с оными, по вооружении и снабжении их из числа собранных с купцов деньгами, пошел в1612 году на Ярославль. Заруцкой, начальник Козаков, стоявшей под Москвою, сведал о собрании войска и о следовании с оным Пожарскаго, послал своих Козаков в Ярославль, куда и Просовецкой с своими Козаками ж итти хотел, чтоб захватить город тот и иные уезды, ратным людям помешать, присовокупившемся для того ж к Нижегородскому собранию.

Точию, как скоро Пожарской об оном сведал, чрез посланных своих, подосланных в Ярославль, Козаков, переловя, в тюрьмы заключил, что услышав, Просовецкой намерение свое переменил. Пожарской где следовал своим путем, везде к нему Русския войски и Татары с охотою присовокуплялись, и от Суздаля Козаков Просовецкаго прогнал, которые паки к Москве побежали. Во время ж прибытия его в Ярославль, услышал он, что великое войско Черкасское пришло от порубежных Украинских городов и стали в Антоньевом монастыре, а Козаки в Угличе и в Пошехонье, которые с разным сбродом шатаясь тамо, многие уезды разорили и дворян побили. Для чего Пожарской в оныя места послал войска, как то противу Черкас, но чрез переметчика оные во своясы побежали, а в Пошехонье Козаков, так равно и в Угличах, хотя и уговаривали, и на помоищь к себе призывали, но из оных токмо четыре Атамана, Богдан Попов, Федор Березкин, Алешка Кухтин , и Максим Чекушников, к ним с Козаками своиими пристали , а прочих , по сопротивлении их, разбили и прогнали, равным образом и из уезда Переславля Залесскаго Козаков же Заруцкаго прогнав, от разорения освободили.

О увозе Заруцким из Калуги жены с сыном прежних двух самозванцов и о женидьбе его на ней, и о злом его умысле на Пожарскаго.
В сие время Заруцкой Маршиу Мнишковну с ея сыном увез из Калуги в Коломну, и потом, как сказывают, женился на ней, для того, чтоб тем пристойнее ему доставать Москву, яко за пасынка вступясь, во оном до возраста его царствовать; чего ради он всячески домогался по намерению своему достигнуть. Он вознамерился чрез посланных своих двух Козаков злодейским образом умертвить Пожарскаго, чтоб тем его вооружение противу Москвы отвратить, но судьбою те обличившиеся злодеи пойманы и в тюрьмы заключены были.

Потом из под Москвы пришли от Князя Трубецкаго и от Заруцкаго дворяне и Козаки к Пожарскому, с тем прося, чтоб он поспешал к ним, ибо Польской Гетман, Ходкевич, с войском своим уже приближается, для чего послал Пожарской передовое войско свое к Москве. Тут к Князю Трубецкому прибыли Украинские дворяне с воинскими людьми, точию им от Заруцкаго и от Козаков его великия утеснения учинились, о чем дворяне оные послали от себя с жалобою просить к Пожарскому, с тем чтоб он скорее под Москву прибыл и их от утеснения того освободил, и чтоб они от Козацкаго воровства впасть в порабощение их не могли на то обнадежил он конечно скорым прибытием своим их защитит. Посланные, возвратясь, об ономь своим объявили, а Заруцкой, услышавши о сем, побить их велел, от чего они едва бегством в полки Пожарскаго спасти себя могли; Украинские ж дворяне от того все по своим городам разбежались.

О побеге Заруцкаго с женою.
Пожарской пошел к Москве, и коль скоро Заруцкой об, оном его шествовании уведал, собрав с половину своих Козаков и воров, побежал из под Москвы пришед на Коломну, жену свою, Марину, и сына ея, Ивашку, с собою взял, но город Коломну выграбил, потом Рязанской уезд разорив , отступил далее и стал в Михайлове городе.

Князь Пожарской, следуючи до Москвы, с Кузьмою Мининым, пришел наперед к Троице Сергиеву монастырю со всею ратью своею, где намерен был утвердить Козаков с тем, чтоб воевать пм противу Поляк единодушно с ними, и дабы никакова зла не умышляли друг на друга. Но коль скоро пришла ведомость, что сила Польская под предводительством Гетмана Ходкеевича скоро будет под Москву, оставя делать с Козаками договор, тотчас послал, во первых вперед себя с частию войска Князь Василья Ивановича Туренина и стать ему велел при Москве у Чертольских ворот.

О приходе князя Пожарскаго под Москву и сражение его с поляками.
Сам же Князь Димитрий Пожарской, по отпуске того Князя Туренина, того ж дня и по исполнении молебнаго пения, пошел со всею силою своею в поход и стал у Москвы, где звал его

Князь Трубецкой; дабы стал он станом своим с ним вместе; но он, чтоб не быть ему вместе с Козаками, от того отказался, а расположил войско свое около стены каменнаго города, и сам с ними там в укрепленном остроге стал, что было августа около 20-го числа, за что войско Трубецкаго и Козаки жестоко на Пожарскаго злобою пылали, что он не по желанию их поступил.

Козаки не делают вспоможение в сражении Пожарскому. Пожарской победил поляков.
Гетман Ходкеевич 21-го августа пришел так же к Москве на помощь своим и стал с войском на Поклонной горе на другой же день перешел Москву реку под Новодевичьим монастырем и приступил к Чертольским воротам, где Князь Пожарской тотчас с ним сразился, и два дня продолжая, требуя притом от Трубецкаго себе вспоможения, котором на другой стороне Москвы стоял, но за недачею от него и притом Козаки ругаючи, вспоможествовать не хотели, принужден был с обещанием, наконец, денежной платы, призвать его Козаков. Иные ж, видя изнеможение сил Пожарскаго, сами, не взирая на запрещение, в нескольких тысячах сообщились с ним; наконец, он победил так, что Ходкеевич принужден оставить свой обоз в добычу Россиянам. В этой победе великую помощь сделал ему самохотно с сотнями дворянскими, Нижегородец Козма Минин, и с тем Гетмана понудили отступить к рубежам Польским. От сего времени начальники Российскаго войска, по требованию Князя Трубецкаго, не сезжалнс для военнаго совета в его стан, не для того, чтоб не хотели ради общей пользы, но ради безпутства и убийства Козацкаго, положено было для сего съездам быть на Неглинной.

Бывшие ж Черкасы в войске Ходкеевича, уведав о выступивших силах Российских из Ярославля, от Гетмана отшатнулись, и напавши на город Вологду, оной попленили и выжгли.

Пожарской сделал земляной город около Москвы.
Но чтоб иногда Поляки не могли к своим в Москву подмоги ввесть, Пожарской велел, почав от Москвы реки, вокруг всего города до той же реки, рвом и земляным валом обрыть, и тем надежда Польская пресечена.

Пожарской осадил Москву.
Потом войска Российския Москву осадили так жестоко, что Поляки принуждены уже, за великим недостатком съестных запасов, Боярских жен и прочих излишних людей из города выпустить, коих Пожарской благосклонно принял в свой обоз, за что Козаки Донские Пожарскаго убить хотели, для чего он не допустил им их принять и грабить.

За тем от великаго уже притеснения, а паче от чрезвычайнаго голода, Польской Комендант, Струсь, начал с Пожарским договариваться , что он отдаст город и сам себя в его руки, только бы обещался его и при нем бывших Поляков жизнь сохранить, а притом просил, чтоб он и с Поляками , как будут выходить из города , приняты были в полки Пожарскаго, а не в Трубецкаго, затем, что Козаков и самовольства тамошняго опасались. По чему, на данное ему в его прошении обещание, в тот же день Поляки Бояр из города выпустили, которые пришли в полки и обоз Пожарскаго, где честно были приняты и угощены. Козаки за то, что Бояра и жены их самохотно к Пожарскому, а не к Трубецкому, в обоз пришли, от зависти собралися было вооруженно, с намерением биться с полками Пожарскаго; но увидавши, что оные в строю и готовы, принуждены злобу свою сократить и день тот без убийства оставить.

Поляки, выходя из Москвы, город Пожарскому отдают.
На другой день Комендант Струсь весь город и Кремлевской замок Россияпан сдал; а как он с людьми своими вышел, Козаки Трубецкаго в свои таборы его силою взяли, и всех его людей ограбив, побили. Другой полковник Польской, Бугдил, с полком своим принят в стан Пожарскаго чинно, и ни один из них не ограблен и не убит, но только по городам разосланы.

Козаки волнуются в Москве.
Как город Москву Россияне уже приняли и Бояра съезжаться во оной начали, тогда Козаки, по привыкшему буянству и озорничеству своему, неотступно докучать стали о даче жалованья себе, грозя, буде им дано не будет, всех Бояр побить до смерти хотели, что бы, конечно, и сделали, есть ли б дворяне за них не вступились. Но они, вместо того, остальную казну Московскую едва было не всю пограбили, когда б не дворяне ж оную отстояли.

Созыв в Москву для избрания царя всего духовенства, бояр, дворянства и купцов.
По сем, хотя еще были безпокойства от Короля Польскаго, чтоб принять его сына на царство, для чего и прислан был к Москве от него с послами молодой Желковской, но смелыми и разумными представлениями, Россияне требование их уничтожили, так равно и предложение Шведское о принятии на престол Королевича их, Каролуса Филиппа, отказано. Но для пресечения всех сих алчных желаниев , прихотей и междуусобных смятениев, ни мало не медля, послали Бояра и чины Государственные грамоты от себя по городам и уездам к Архиереям, властям, дворянам и прочим чиновным людям и нарочитым из купечества , чтоб отвсюду сбиралися и съезжалися к Москве для изобрания из Русскаго народа себе Государя что счастливо и исполнилось.

Заруцкой разоряет города.
Токмо между тем Заруцкой из Михайлова ходил с ворами Козаками и прочими изменниками под Переславль, но храбрым там воеводою, Михаилом Матвеевичем Бутурлиным, оной разбит и прогнан, от чего принужден Заруцкой с Мариною своею и со всеми оставшими при нем бунтовщиками, бежать в Украинские городы, и следуючи чрез многие городы, оные разорил и воевод их побил.

По съезде в Москву чиновных людей и изобрали царя из г-д Романовых, Михайлу Феодоровича. Царь повелевает сыскивать мятежников.
В 1610 году, когда в Москву съехались изо всей России Митрополиты, Епископы, Архимандриты и прочие духовные, а из Государственнаго чина Дворяне и чиновные люди, которые, по многом между собою о изобрании Государя споре, наконец единогласно согласились выбрать и поставить себе в Царя прямаго наследника Царства из роду честных господ, зовущих Романовых, внука блаженной памяти Государя, Иоанна Васильевича, а сыну его племянника в Бозе опочивающаго ж Царя Феодора Иоанновича, Михайлу Феодоровича, на престол Всероссийский возвели и утвердили, апреля 19-го дня. В сей самой случай Заруцкой, следуючи уже с ЕпиФани на Москву, завоевал города Дедилов и Крапивну, хотел одержать и Тулу, но ново воцарившейся благочестивый Царь благоразумными распоряжениями своими составил со внешными чрез оружие свое и договорами мир и тишину, а внутренних мятежников повелел сыскивать и искоренять.

Заруцкой бежит от поисков. Заруцкой пошёл до Астрахани. Заруцкой астраханцев, возмущая, утесняет, убил там воеводу. Силы московския, пришед, астрахань одержали. Заруцкой бежит на Яик. Погоня за Заруцким. Заруцкаго взяли на Яике. Заруцк0й по привозе в Москву, казнен и с сообщниками.
Заруцкой, видя себя, наконец, и с товарищами своими отвсюду гониму, примужден был сего для отдаляться с Мариною своею от Московских пределов и бежать, наконец, к Воронежу. В каких обстоятельствах будучи, коль скоро сообщники его сведали, что на Москве уже Царь воцарился, многие, оставя его, к Царю назад возвратились, а прямые воры по разным местам разбрелися, прочие, такие ж как и он бунтовщики и изменники, а более Донские Козаки и Черкаса, остались непоколебимо при нем. Они пошли с ним и с Мариною до Воронежа, где, перелезши Дон, Воронежцев многих побили. Там, пристигши войска Московския с Заруцким сразились, но, неуспевшии его победить; и он пошел до Астрахани; там с такими ж, каков сам, изменниками, в 1614 году засел и зимовал, о чем обратившиеся к Царю Козаки, при получении себе в бунтовщичьих делах их прощения , объявили, что Заруцкой до Астрахани на разорение пошел. По уведомлению сему тотчас сила Царская, как сухопутно, так и водою, к Астрахани последовала; но за наступившим зимним временем, войско Царское зимовать в Казани остановилось. Заруцкой, слыша о сем, Астраханцам великия обиды и утеснения начал делать, воеводу тамошняго, Князя Ивана Хворостинина, и прочих казнил, о чем сведав на Терке воевода, Петр Головин, тотчас послал под Астрахань Казанца, Василья Хохлова, с ратными людьми; и как скоро он ко оному пришел, все Астраханцы из города к нему выбежали. Притом слышавши об оном, и воевода, Князь Иван Одоевский, следующий с войском, поспешно пришел к Астрахани,

И одержавши город, всех воров, которых там застал, по тюрьмам разсажал, а невинных к спокойствию привел; токмо пред тем изменники многие, ускоривши за Волгу к Каме и к Терку рекам, разбежались, а Заруцкой, взяв с собою Маринку Мнишковну и ея сына, со многими сообщниками своими побежал пустою степью к реке Яику, надеясь, что самая пустота мест его там защитит. Одоевский, по успокоении в Астрахани, тотчас за Заруцким конницу послал, которая, нашед его там укрепившагося на острову, бросилась на стан его так храбро и жестоко, что ни окружающая злодея река и служащая ему преградою, ни построенныя его укрепления, сдержать не могли. Последователи его были разбиты, и сам Заруцкой, с Маринкою и ея сыном, были в плен взяты и отосланы в Москву, где Заруцкой, за злодейския дела свои, был живой на кол посажен, а сына Стародубскаго Самозванца и изменника ж, гостя Феодора Андронова, повесили, а Маринка в Москве в заключении умерла, прочие ж сообщники их на Яике побиты, и тем память Заруцкаго изтреблена.

О разбоях козацких в разных российских местах.
Сим злодеи все не истреблены были, но в наступившем 1615 году еще оказались из самоподлейших людей, как то собравшись Низовые Донские и прочие Козаки, Черкасы и холопи у которых начальнейший старшина был, именем Паладий, по прозванию Боловня, о коих обявляет Российская История, что они такое разорение Государству Российскому делали, какого и Поляки не делали. Они Замосковные города, да и уезды все опустошили, как то на Романове, на Угличе, в Пошехонье, в Бежецком Верху, в Кашине, на Беле озере, и в Новогородском уезде, и в Каргаполе, и на Волге, и в иных городах и уездах; а другие Козаки, воюя Северские и Украинские города, многия беды делали. Они людей разными муками мучили, мужеску полу бревнами руки ломали, вешали, в рот зелье сыпали и эажав оНЫЙ, на огне жгли, женскому ж ПОЛу сосцы отрезывали, и иным, прорезав, веревки продевали и вешали, и в тайные уды порох селитренный всыпав, зажигали, и иными муками, которых описать не можно, прокужались. Для чего де ко усмирению такой их шалости послал Государь Боярина, Князя Бориса Михайловича Лыкова и со властьми духовными, чтоб тем воров угововаривать и от таких злых дел отвести. В то ж время пришли в Подмосковныя места и Черкасы, и воевали многия места; пошли по Волге, куда на Черкас пошел Боярин Князь Лыков, пристиг в Балахонском уезде, при Васильевой слободке, и тут их побил, и многих языков поймал, оные в воде потопил, а остальное малое число бежали Украинские городы. Сам же, пришел опять в Ярославль, что Воры сведав, от поиску Княжовя, собравшись, пошли к Москве, будто с повинной; и пришед под Москву, стали под Симоновым монастырем, где еще пуще того воровать и слободы разорять стали; за то Князь Борис Лыков, которой тогда уже был за ними в Доргомиловой Слободе, тех воров всех,по Указу Царскому начал ловить, но воры в бой вступили, где их многих побили, а старшин в городе переловили, оставшие ж побежали к Северским Козакам. Боярин же Лыков пошел за ними, и пристиг их в Кременском уезде, на реке Калуже, кои тут укрепились. Он же взял их за крестным целованиием и привел их к Москве, ничего им не сделав; старейшину же их Боловню с товарищи повесили, а прочих по тюрмам разослаша. С которых пор в тех городах от таковых не было войны и разорения.

О разбойнике донском козаке Килбаке, находящемся в кумыках при Каспийском море.
Точию из числа таковых же воров, беглых, как чаятельно из под Астрахани от шайки Заруцкаго, Козак Андрюшка Килбак, сшедшей с Дону, набрав не малую воровскую шайку, сделавшись над ними атаманом, не отважился шататься по злодеиству своему в Россииских местах, но чаял надежнее себе корысти получать в чужих и отдаленейших краях; имел пребывание свое на несколько времяни возле Кумыцких Татар, близ Хвалынскаго, то есть, Каспийскаго моря, выше Сулаку, на Койсе реке, в бывшем тамо от древности, называемом Сурхасе, городище. Он там разбойничал по морю и в околичных местах, и наконец тамошним народом изтреблен. Городище ж то, в котором он стан свой имел, по прозвищу его, и доныне Килбацким, а деревня, потом близ онаго места поселившаяся, по имени Андреевскою проименовались.

О взятье донскими козаками турецких городов Синопа и Трапезонта и о удальствах их на море.
Что ж касалось до оставшихся на Дону Козаков, они так же, как будучи с прочими Козаками в бунте противу России, безпрестанно не преставали чинить набеги и разбои в соседственных местах. Для чего Турки и Татары сколько ни старались своими заставами, а паче поисками удерживать и искоренять их, но ничто отважности и хитрости их не превозмогало. Они простирали намерения свои всегда с успехом, и так далеко, что в 1616 году проехать Босфорской, или Азовской, а в древность именовавшейся Святаго Иоанна пролив, на Черном море многия Турецкия судна разбили и город Синоп и Трапезонг, как историки уверяют, а Малороссийской писатель объявляет, обще с Запорожцами взяли, людей там побив, добычь великую получили, а города выжгли и разорили и безвредно назад возвратились. Притом часто водою и сухим путем к Азову приступали, для того, чтоб крепость сия им проход в море не препятствовала.

О покоряющихся под власть царскую из числа считающихся для разбою козаках и паки возвращающихся как для своего воровства, а потом по прежнему в службу царскую.
Из числа ж шатающихся в Российских Украинских и прочих местах Козаки, слыша о опальных поисках, их воровских людей и о прощении вин таковым, кои сами с повинною являются, из каковых прибегнуло еще в 1618 году не малое число, когда послаин был из Москвы, по указу Царскому, Боярин Князь Дмитрий Михайловичь Пожарской, на супротивление нападающаго в Севере и на Украпнския города Брянск, Карачев и на прочия места, Литовскаго полковника Лисовскаго, и по прибытии для дела того в город Белев, пришли ко Князю оному оставшие воровские Козаки и принесли повинность свою Царю, обещаясь впредь служить неизменно, в чем и присягою себя утвердили. Князь употребил их в ту Царскую службу, на которой они ему противу Лисовскаго, в разных местах Украины, не малую услугу оказали.

Но когда Князь Пожарской, за приключившеюся в нем болезнию, на оной войне, на некоторое время сам при войске быть не мог, тогда Козаки оные по прежнему в Северии заворовались, а по выздоровлении его, егда Калужаня во время шествования Польскаго Королевича, Владислава, на Москву, просили Царя, чтоб город Калугу и их от нашествия Литовскаго войсками подкрепил и дал бы им Государь Боярина и Воеводу, Кнлзя Димитрия Михайловича Пожарскаго, котораго им Царь и с ратными людьми пожаловал. Он храбрый муж коль скоро в Калугу прибыл, то тотчас послал в Север к тем Козакам и велел им немедленно прибыть к себе, с объявлением, что вины их Государь им отпущает. Козаки, ни мало не медля, с радостию к нему в Калугу явились, и не малую услугу тут Государю своему оказали, как равно при посылке их близ Пафнутьева монастыря, и от Литовцев, хотя с уроном их, отбились.

Когда ж в 1619 году усилилось войско Литовское при Пафнутьевом монастыре и преодолевало там войска Российския, тогда из Москвы на Литовцев тех отправлены были полки, в коем числе было и Козаков несколько но чтоб им следовать туда и на сопротив идущих Черкас на Серпухов, за раздором начальников, Козаки не последовали им: они пошли за Оку реку и стали воровать по прежнему, из чего сделалась у дворян с ними вражда, но Козаки, презирая все и не повинуясь никому, отшатившись от войска, пошли в Володимирской уезд, и там ставши, Князя Феодора Мстиславскаго в вотчину, в Яропольской волости многия места опустошилии и людей не мало побили.

Между сим временем наступил Польский Королевич, Владислав, с Литовскими силами на Российское государство, и следовал на Москву для обобладания оным, для чего Царь Михаил Феодорович собрал свои силы в Царский свой град, в коем числе было и Козаков не малое число. Сии во время самаго сего нужнаго случая не вытерпели, что бы им не быть для добыч своих на разбое и воровстве, и хотя их от чаемых иногда буянств весьма удерживали и укрепили сидящих в осаде, но они, взбунтовавшись ночью, проломили за Яузою острог, в коем они были, и побежали из Москвы тысячи три. Царь, услышавши о таковом их самовольстве, тотчас послал двух Бояр своих за ними, с тем, чтоб их уговорить и привесть к своей должности обратно, которые, настигши уже за несколько верст, хотя с трудом, могли их возвратить, но в прежний свой острог войтиить ни из чего не хотели, для чего принуждено было всем Боярам к ним притти и сильными уговорами их ввесть в оной, за что и тут Государь гнева своего на них не подержал, но еще милостивым своим жалованьем наградил.

После же приступу Королевича к Москве и по отшествии его от оной к Троице Сергиеву монастырю, когда послан от него был из под Москвы бывшей с ним Запорожской Гетман, Петр Сагайдашный, он же Конашевич, с Черкасами на Серпухов и на Калугу, оные завоевать, и изменническим образом онаго Сагайдашнаго подвел, содержавшейся в Калуге под караулом, убежавшей из тюрьмы, Козак Меркушка Соколовской, ночью, от стороны Оки реки к глухой башне и до острогу, где люди без всякой опасности бывши, оной взял, людей побил, острог сжог и в городе едва отсиделись, потому что оной до самаго замирения Польскаго с Россиею в осаде его держал.

Таковы и столь продерзливы были, а паче сделались, Козаки в тогдашния времена, когда безпутное правление и мятежи в государстве соделались. Но когла Польша уже успокоилась с Россиею и с нею примирилась, тогда и Козаки, находящиеся под Российскою державою, с 1620 году приводимы были к должному повиновению и получали по прежнему себе Царское жалованье.

О козацких подъездах морем под турецкия селения.
Но жадность к грабительству и к воеванию в таких людех, каковы были Козаки, а паче как бы уже врожденная издавна ненависть и злоба на Турок и Татар, не могли их удерживать, чтоб не делать им на них нападений н завоеваний. Сии Донские Козаки, отважившись еще пройти мимо Азова и в 1624 году, обще с Запорожцами, подъезжали к самому Константинополю, где многия селения Турецкия и Татарския ограбили и разорили.

Сим Козаки, по привычке своей, а паче те, которые уже несколько крат были в разбоях, или и самые разбойники, скрывшись от праведной казни на Дон, стали быть Козаками, не могли оставить своего промысла, чтоб не быть еще на Волге. Они, собравшись шайкою, и самые такие изверги, которые без грабительства жить не могли, учинили в 1626 году на плавущей судами по Волге Российской караван, близ Черноярскаго урочища, нападение, и оной разграбили. Для коего пресечения, чтоб впредь таких разбоев от воровских людей, между Царицыным и Астраханью, происходить не могло, Указом Его Царскаго Величества от 1627 году принуждено построить город с наименованием онаго Черным Яром, в разстоянии от Царицына вниз на нагорной, то есть, по течению на правой, стороне Волги, в 154, а от Астрахани в 244-х верстах.

История о сокращении Войском Донским своих мятежников.
Между тем же на Дону иные служили России ревностно, и хотя происходили и от оных обыкновенные их промыслы, но более в неграницах , а которые оказывались злодеями в своем отечестве, от тех усердные чуждались и старались оных тотчас иногда их общим приговором, искоренять и наказывать , отшатавшихся же от них изыскивали и Царскому суду отдавать старались, как, наконец, из ниже следующаго повествования и изданных Императорских жалованных с клейнотами им за то похвальных грамот видно.

В службе царской Донцы находились.
От сих времян повиновение их стало более видно, потому что в 1652 году, Боярином Михайлою Борисьевичем Шейном, были под Смоленском, как объявляется, что были там немецкие полки и солдат множество, стольников, чашников, городовых дворян, рейтар, драгун, стрельцов и Донских, и Терских, и Яицкпх Козаков, всего тысяч за сто и более.

Токмо Польские писатели, когда навели на себя, за пременение закона Православно Восточнаго в Униатскую, от Запорожских и Украинских Козаков, войны, и что были от их несколько крат за то и за притеснение и обиды, повоеваны, выдумали на них разныя необовательныя басни писать, а особливо укоряли, будто состоят они только из одних беглых людей и всякаго наброда, и что делали везде разбои и воровства, и хотя не несправедливо то, что оные принимали Россиян, Поляков и других, которые у них искали прибежища и в разбоях были удалы, однако ж сие оставшим на Дону, так равно как и в прочих местах, и жившим неподвижно, ни мало не препятствует, чтоб их не можно было почитать за древний и по их состоянию за изрядно учрежденной народ. Они сохраняли, да и ныне сохраняют от набегов и нашествиев в границы соседних народов при своих пределах, и тем воспрещают чинить им разорение в Российских землях; так же нужны бывают в военное время и с пользою всегда по храбрости их употребляются противу неприятелей, чрез что заслуживают себе хорошую хвалу, а паче в нынешния времена, нежели укоризны. Что ж некоторые из них хотя изверги выдаются, того им всем нимало в порок считать не можно, потому что таковые бывают и в другом роде людей.

О удаче и неудаче Донских козаков от татар.
Во оныя времена, когда Козаки не только к Азову, но в горы, Кубани и на Азовское море подъезды свои чинили, тогда в неколиких стах человеках великую добычу в одно время себе получили, и счастливо возвратясь, достигли на Дон до места, состоящаго ниже их станицы Черкаской в 4-х верстах, где раскошевавшись, добычь свою дуванить стали, и для того благополучнаго и корыстнаго их возвращения, упились до пьяна, что Турки и Татары, чрез подзорщиков своих, кои за ними тайно следовали, подсмотря, в великом множестве тогда ж на них ночью напали, и почти всех их тамо пьяных и сонных порубя и пожитки свои забравши, безвредно возвратились, из коих Козаков, и то самое малое число, спаслись бегом, в станицу свою прибежали и о нападении на них Татар, объявили, но за ночным временем и за разбродом их, не только подать, руки помочи, но ниже в силах были уже и гнаться за ними, как только принуждены были на другой день убитых товарищей на том же мете погребсти.

О проименовании Монастырскаго яра и о обряде на оном месте.
С сего приключившагося времени, Козаки проименовали то место Монастырским яром, и всякой год на оном кладбище в суботу Сырной недели поминовение по убитым делают, куда почти все, изключая самых старых и малых, выезжают и, по отслужении над оными усопшими панихиды, ядять и пьют, поют, и потом бегают и скачут на конях, и делают из того для экзерции своей настоящее рыстание, в которой случай и не без убийства нечаяннаго от скачек тех бывает.

О приумножении турецких застав к удержанию набегов от казаков по приносимым в том на них жалобам.
Но как Туркам от торгующих людей и от подданных своих, так же от Татар и почти по безпрестанным жалобам о пролазах, наездах и разбоях Козацких, огорчительны стали, умножили того для везде свои заставы, отъезжие караулы и разъезды учредили, и тем уже их многих ловя, в плен брали, рубили и всячески казнили и на галеры свои сажали.

О приумножении турецких застав к удержанию набегов от казаков по приносимым в том на них жалобам.
Но как Туркам от торгующих людей и от подданных своих, так же от Татар и почти по безпрестанным жалобам о пролазах, наездах и разбоях Козацких, огорчительны стали, умножили того для везде свои заставы, отъезжие караулы и разъезды учредили, и тем уже их многих ловя, в плен брали, рубили и всячески казнили и на галеры свои сажали.

О замысле донских козаков об отнятии от турок Азова.
Козаки, видя такия Турецкия предосторожности, учреждения и поступки с ними жестокие, хотя не преставали своими наездами, пренебрегая все их укрепления и заставы, начали помышлять о важнейшем противу того деле. Они вознамерились неотменно все то уничтожить и опровергнуть, а ни чем иным, как отнять у них самой ключ реки Дона и истребить Азов, и тем себе отворить свободный путь в Азовское море, чтоб впредь в приемлемых своих намерениях ничто не препятствовало.

Россия, хотя из давних лет имела право город Азов отобрать, но по безпокойству со внешними, как то с Лифляндцами, Поляками и за кончиною Царя Иоанна Васильевича, а потом по вышеобъявленным внутренним в государстве смятениям, великий труд и безпокойство имела, что принуждена была за тем оставить Туркам спокойное владение над Азовом.

Козаки начали к тому сбираться с силами своими, и хотя их и было числом на легчайшия ударения довольно, но брать крепости, а паче такой город, как Азов, в котором знали довольнаго числа войска, не совсем отваживались сделать на оной свое ударение. Они призывали сего ради из разных мест к себе в помощь и тем себя чрез несколько времени приумножили. Притом послали до Царя Махайла Феодоровича в Москву своего Войсковаго Атамана, Ивана Катаржнаго, просить на содержание свое, а паче для охранения Российских границ от набегов неприятельских, Государскаго жалованья.

Начало вооружения козацкаго на Азов.
В тот самой случай, во время зимнее, 1657 году, прибыл в войско Донское от Султана Турецкаго посланник Греченин и Христианин, Фома Константинов, которой шел до Царя в Москву. Сведал он о приступной думе от Козаков изменников, послал тоже изменников с известием письменным в Азов, с тем объявляя, что Козаки действительно намерение восприяли город Азов осадить и отобрать, для чего б за умалением во оном сил, послали б за людьми наискорее в Керчь и во иные городы. Между тем будучи на Дону, Козакам хитрым искуством своим тот Греченин великия пакости причинил и хвалился, что возят, де, ныне умерших Козаков возками, а будут их возить и бударами. Изменников же тех нечаянно поймали, и коль скоро чрез посланныя с ними письма о злодействе оном узнали, после Грека, людей его и изменников всех казнили.

Под сей случай, когда Поляки найсуровейшим образом поступили с Черкасами своими, то есть, с Запорожскими Козаки, которое варварство и налоги многие из них снести не могли, а вооружиться противу их за разселением и раскасованием их, уже не в силах были, принуждены сего для паки искать себе прибежище в других странах, так что вдруг 4000 человек из храбрейших Козаков заключили счастие свое искать в военных действиях и, собравшись с женами и с детьми, вознамерили себя представить Персии, которая тогда с Турками имела войну. Таким образом перешли они в марте месяце к Дону. Донские Козаки, состоящие в 5000 человеках, встретились с ними и приняли их весьма приятно; притом осведомились о их намерении и походе, представили им опасность прохода, чрез толь многие народы, и сумнение свое, что найдут ли они у Персиян то, чего желают, говоря им: «Вы хотите предаться лютости Басурманской и сделаться более несчастливыми, нежели благополучными. Может быть, они, примирясь, отдадут еще вас в руки Турецкия. Останьтесь, братия, лучше у нас; мы произведем вам плату, и имеем довольно запасу для ваших семей. На что вам так далеко искать того, чего не знаете, сыщете ль. Вот Азов: будем друг другу верны! Когда возьмем тот город, то будем иметь свободной проход в Азовское и Черное море, где в один поход можем столько взять добычи, сколько вы во все кровопролитное сражение у Персиян никогда не получите и Запорожцы, посоветовавши между собою и разсудя, что они тут и без дальноЙ езды конечно верную прибыль иметь могут, согласились соединиться с ними.

Старшины и Атаманы Донские тотчас съехались на Монастырском Яру со множеством войска своего, и собравшися в круг, усоветовали, обще и с Запорожскими Козаками, чтоб идти на Азов, оной взять и неверных всех побить, а веру Православную в нем по прежнему утвердить, для чего немедленно послали лёгких Козаков ради получения языка из Азовских людей, коих получили они в немалом числе. Они уведали чрез них о прямом состоянии их города и о количестве военных людей во оном, для коего начинания своего дела, воспели молебное пение у часовни, а по совершении онаго, выбрали из старшин своих одного старейшим себе для лучшаго распоряжения войска к намеренному делу своему, и утвердилися в том между собою клятвою.

О походе козацком к Азову.
После сего на другой недели, призвавши Бога на помощь, пошли под Азов рекою суднами и берегом сухопутно, и осадили оной апреля 24-го числа, разделя свое войско на четыре части. Турки, коих было в городе от 5-х до 4-х тысяч человек, такому предприятию только смеялись. Козаки начали тотчас в землю врываться, и продолжали день и ночь свою работу. Они сделали свои окопы, с насыпкою пред оными валов, поставили на оныя туры, и тем укрывши себя, повели рвы с такою ревностию, что они, при непрестанной стрельбе от Янычар, до самаго города дошли, и так близко, что почти рушным боем биться и каменьями друг на друга метать могли.

В сей самой случай Козаки уведомлены, что Татара, бывшие для грабежа и разорения в Российских Украинских городах, следуют обрато со многим взятым Российским пленом и пожитками, оных перенявши, разбили и пленных от них прочее отняли, с чем паки к своему делу подоспели.

Но сделался, наконец, у Козаков для той осады великой недостаток в деньгах, порохе, свинце и в запасах разных, из чего востужились, что ни начатаго ими дела окончать, ни Запорожцев содержать стало нечем; токмо сверх чаяния Козаки были обрадованы, когда прибыл к ним, в том же апреле месяце, войсковой их Атаман, Иван Катаржной с Москвы, и с ним несколько сот верховых Донских Козаков, притом же прислано было, с дворянином Степаном Чириковым, Царскаго денежного жалованья, порох и свинец, довольное число. Они начали производить по городу ужасную стрельбу из пушек и из пищалей, но Турки на то им ни чем не отвечали. К сему вызвался один из Донских же Козаков, немчин родом, именем Иван Арадов, знающий подкопнаго дела, коему велели вести подкоп под самой город; он делал оной четыре недели, которое продолжение времени и медленность видя Азовцы, не зная подлинно, какой бы ради причины оное происходило, ругали и насмехались им, говоря: «Сколько вам под городом ни стоять, а города не взять. Бывала вас под Азовом и не такая сила, однако городу погибели не бывало, и сколько в городовой стене каменья, столько ваших голов под Азовом легло». Но как скоро отделан был подкоп, и оной зарядя довольным числом пороха, утвердили, приготовились все к приступу, исповедавшись у попов, духовных и простясь друг с другом, единодушно обязались, с тем, чтоб за веру Христианскую и за святыя церкви Божия, помереть всем. Бывшие в Азове, видя со стен Козацкое сборище в стану своем, точно возомнили и говорили, что Козаки всемерно хотят бежать от Азова. Точию вместо всего того, июля в 18 число, в ночи четвертаго часа, Козаки, зажегши подкоп города подорвали, и великую часть стены, со всеми бывшими на той части людьми, с снарядом и прочим, во внутрь, и за городом разбросало. В тот самой раз бросилися с Черкасами старшина их Михайло Татаринов, а в другую сторону полковниики иесаулы Донские с Козаками по лестницам вбежали на стены, и сделали в городе сечу с Турками преужасную, так что не только оружием, но и ножами между собою резались, и продолжали убийство то всю ночь и день до вечера, от чего, наконец, Турки принуждены метаться чрез градскую стену и бежать в степь, Козаки ж и там их, гнавшись за ними верст десять, убивали, иные ж в башни с женами и детьми позапирались и не мало Козаков каменьями побивали, но и тех всех побили. Прочие ж укрылись в замок, но Янычары находились уже тогда в таком великом страхе, что они и замок немедленно сдали, хотя Козаки только четыре пушки при себе имели, которыми бы ни какого пролому учинить не можно было. Они ограбили город и сделали тотчас надлежащее учреждение к содержанию онаго в своей власти, исправили его починкою и привели в оборонительное состояние.

Они возобновили в нем бывшую древнюю церковь во имя Иоанна Предтечи Греческаго Православия, которая сооружена была и образ в ней писан был еще от 637 лета, потом и другую во имя Николая Чудотворца.

О желании турецком, чтоб Азов возвратить, но военныя обстоятельства тому препятствуют.
Как скоро Амурату о потере Азова весть дошла, вообразилось ему тотчас, что по этим обстоятельствам соединившиеся Козаки, есть ли похотят, то легко уже и в серале посетить его

могут. Повелел для того Дивану совет учинить о средствах, каким бы образом можно оной нужной город и ключ Дона наискорее назад отобрать, и чтоб для того чинены были самонужнейшие приуготовления, точию за продолжающеюся войною с Персиянами, против которых все силы свои употребляли, отражение войск и прочаго к Азову воспрепятствовали; притом думали, что сии оба государства состояли тогда в мире, и как казалось им то, что не легко оной для Козаков нарушить возможно было.

Однако то не вовсе по штатской политике можно было утвердить, ибо ежели б только другие резоны помянутых держав не удерживали оным Козакам на помощь итти, то какое бы сумнение более осталось такую пограничную стену против Татар и Турок своею помощию подкрепить?

Турки в оном году вооружась Азов осадили, но козаки храбро их от того отразили.
Как бы то ни было, только Козаки спокойно владели Азовом по 1642 год: выходили с своими судами в Азовское и Черное море и не мало обезпокоивали Турецкие берега и флот. Между тем временем, как Султан сам против Персиян в поход отправился, приказано было Татарам стараться о возвращении Азова, но Козаки отбивали их всегда с немалым уроном. Однако ж они в 1638 году, вышед в Черное море с 1700 человек против Пиали Паши, которой был гораздо сильнее их, потеряли до 700 человек, с Турецкой же стороны побито было в жестоком оном сражении так же около 1000 человек. И так все происходило до воцарившагося Султана Ибрагима, которой в 1641 году, пользуясь совершенным миром с Персианами, понудил к осаде Азовской со всею ревностию, препоруча оную Пиали Аге, содержателю арсенала, яко много искусному и в храбрости испытанному мужу, которой недавно пред тем был в Капитан Паши произведен, следовать флотом, состоящим из 45-ти галер и великаго числа галиотов, фелюков, чалк и других судов.

Сухопутное войско подчинено было в команду Силистрийскому Паше, Гусейн Делию, которой Козаков почитал завсегда безсильных а чрез покорение оных немалую себе славу получить надеялся. И так Гусейн Дели отправился сухим путем к Азову с 50000 Крымских Татар,10 000 Черкес, 20 000 Янычар, и 20 000 Спагов, кроме еще великаго числа Молдавцов и Волох.

В Азове ж тогда находилось только 1400 вооруженных Козаков и 800 женщин, кои достойны к причислению в гарнизон, потому что оне в защищение города немалую славу заслужили. Пиали Паша, отправясь наперед с флотом, имел такую неудачу, что принужден был, не доходя в восьми милях от берегу, остановиться за мелями, которых нельзя было проходить без самых искусных лоцманов, и так ему не можно было стрельбу с галер с пользою производить. Сего ради заблагоразсудил только морских своих солдат высадить на берег и присовокупить к армии. Потом июня 24-го числа окружил город и с ужасною силою во многих местах наступили, но неимоверною храбростию оборонялись Козаки, и в те приступы, которые продолжались семь дней сряду, от 5-ти до 6-ти тысячь Турок побито, да 2000 Янычар, кои на одном, сделанном своем раскате, храбро стояли и по городу били, на воздух чрез подкоп полетели. Во время всех оных приступов жены не устрашались мужьям своим приносить не только пищу, порох и всякаго снаряду, но сами на приступающих бросали зажженныя смоляныя крушки, горячую смолу, кипяток и прочия огненныя орудия, и так, что сколько того приступа, столько и ядер не страшились. Турки ж как мало от них, так и от их мужей, могли обороняться; напоследок уже невозможно было Турок ни прозьбою, ни угрожениями, ни побоями к новому приступу склонить, а особливо, как съестных запасов недоставать стало.

Для отвращения сего недостатка пошла было Турецкая и Татарская конница в Российскую область за Фуражем, но как оную оттуда выгнали, то Турки России уже больше никакова поводу дать не хотели, чтоб за сие отомстить и учинить Козакам в Азове вспоможение. Паша Силистрийский которой от объявленнаго недостатка в съестных припасах, бунту опасался, хотел свое войско всегда в движении содержать, приказал так же и Спагам спешиться и на приступ итти, и оных так равно, как и пеших, сам вести.

Но Козаки подвели так хорошо везде подкопы, что Турки нигде без опасения стать и шанцами укрепиться не могли, причем как жены, так и дети, весьма неустрашимы были и к обороне всячески способствовали. И так на безпрестанных и безполезных приступах Турки почти весь свой порох издержали, для чего принуждены были целые десять недель без действия стоять, чрез что осажденные получили себе отдохновение и от понесенной в таких непрестанных оборонах и караулах трудности поправились.

Турецкой полководец, видя, что за такими многими недостатками осаду продолжать силою нельзя, вздумал покуситься обещаниями и деньгами их склонить, и для того послал от себя и от Пиали Паши в город Мегмета Агу, а имянем Татарскаго Хана Курт Агу и Чехом Агу, чтоб чрез таких знатных мужей и дачею в тот час 12000, а потом еще по опростании города 30000 червонных, к здаче оных склонить. Точию они Агасов тех, хотя с благосклонным приемом и вежливостию приняли, но, по выслушании их посольства, весьма не по их мнению им ответствовали, объявляя, что они к честной обороне довольно запасли оружия и храбрости еще имеют, и с тем их тотчас назад отпустили.

Вскоре после отпуску тех Агасов, учинили Козаки вылазку на Турок, кон притворно потом, яко бы от страху, стали отступать, что видя неприятель за ними множеством погнался. Козаки ж данным сигналом вдруг три подкопа под ними подорвали, чрез что более 1500 Татар и Турок пропало, и так потом за ними, кои их часто по ночам посещали, гнаться не смели, в каком малом числе они к ним им приходили. К тому ж и ни малаго известия о истинном числе и состоянии осажденных получать не могли, ибо никто из Козаков к ним не перебегал; а хотя кто из них и в полон к ним попадался, однако никакими обещаниями и мучительством выведать ничего не могли, и чаили Турки, что несколько тысяч их в городе было, вместо чего разве несколько сот находилось. Так же, по счастию осажденных, Татара, кои выше Азова расположены были, очень неосторожно и слабо караулы свои, имели и, так что не препятствовали в темноте свежему войску в город входить и всякие припасы доставлять.

Но по долгом времени недостаток у Турок наградился получением от Калаш Аги Магомета и прочих, на шести скороходных барках сороковесельных, великаго множества пороху и других военных припасов. В самое ж то время прибыль и Асан Паша с изобильным числом съестных запасов из Очакова, чрез что Турки ободрясь, паки жестокой приступ к городу делали, и шшали на раскат,

именуемой Заброкол, на котором было 14 пушек; а как до того еще во оном месте широкой пролом ими сделан был, сражались для того весьма жестоко, а наивяще Янычарами, и, напоследок, оным раскатом обладали. Но как 300 человек Козаков помянутым путем в город притти подоспели, то не дали Туркам там взгнездиться, жестоко и храбро на них нагнали, и так что принуждены были оной раскат опять осажденным и с пушками оставить, хотя то для них и не без знатнаго урона стоило, ибо Турки в том выигрыше и проигрыше лишились 7000 человек, Молдавцов 500 и Волох 200, большая ж часть из них погибла от подкопов и бросаемых в них огненных снарядов.

А как Турки почти везде принуждены были острие Козачье ощущать, хотя они поистине как храбрые солдаты поступали, но от оружия осажденных больше половины их умалилось. Ибо хотя великое множество Татар в лагере у них находилось, но большею частию конные состояли, коих к таким приступам употреблять отнюдь было невозможно, как только разве против конницы ж, если б она была, и для того были они более в тягость, нежели полезны в издержании на них всякаго припаса; к тому же они сильно пищею оскудели, а принудить их с прочими пешими на приступ итти было невозможно.

Как осада сия медлительно продолжалась, то между ими недоверка, отчаяние и голод так, начали умножаться, что уже ничего с поспешностию предпринять не могли. Они лишились всякой покупки, как то за быка, котораго покупали прежде, за один давали 20, барана стоющаго левка, три червонца, а ячмень сколько коню скормить в день ценою было, в целый еФимок. Время годовое уже стало приходить к концу, дожди, слякоть и стужа произвели в них разныя болезни, что все такое роптание и сетование в народе произвело, что Силистрийский Паша принужден был о таком бедном состояниии их, за подписанием всех Пашей, представить Порте и просить присылки на помощь людей, денег, съестных и военных припасов. Точию воспоследовал от Великаго Визиря ответ, сходный понудительному и гордому письмецу, какое послано было к Марке Спиноле, при осаде Бреды, когда он просил у Гишпанскаго Короля, Филиппа III, подмогу, и кое состояло только в трех словах: «Марко! Возьми Бреду!» а сему Паше сообщено было: «Возьми Азов или отдай свою голову!» По таком угрожении, положили генеральный учинить приступ; но как сей таково ж несчастливо окончился, как и прежния, заключили того для вовсе отступить, и отослали утомленных людей, октября 5-го дня, 1642 году, в ближния места, на зимния квартиры.

Первое известие о оставлении безполезной Азовской осады показалось Турецкому, Российскому и Польскому Дворам более баснею, нежели истинною повестию, ибо оной город в то время далече не таков крепок был, каков в 1696 году Его Царским Величеством, Петром Алексеевичем, взят; 5367 только человек осажденных в нем (из коего числа 3000 побито и в полон взяты, отчаянною храбростию, без ожидания отколь какой помочи), могли такую жестокую осаду выдержать, отстоять, и победителями остаться; Янычар же в осаду оную 8000 потеряно, а Спагов 5000, и почти столько ж Еманов и Гигебов, с Молдавцами и Волохами; но много из оных и бежало; из Татар найдено 7000 человек убитых, и потерял Пиали Паша, при отступлении с флотом, 5000 избраннейших Янычар.

Паша Силистрийский, отступя от города, не посмел тогда явиться в Константинополь, опасаясь за несчастливую удачу осады головою своею заплатить, но поворотил к Козлову, того для, чтоб оттуда итти наперед в Бешлы. Хан Крымской принял его изрядно, три дня угощал сряду. От него с 1500 провожатыми лучших Татар, страха ради Козацкаго нападения, отправился в Кинбурн и 12 дней бурею тут задержан был, где он получил известие о смерти Ханской, о котором не без чаянности было, что чрез средство яда умерщвлен, дабы худое окончание осады Азова на умершаго свалить возможно было.

Капитан Пиали Паша весьма тому радовался, что флот его, претерпев на море жестокой штурм, в Кафу итти принужден был, и надеялся, что оная погода на море удержит несколько времени Султанской гнев, которой между тем отвращен быть может.

Несчастливое окончание помянутой осады не препятствовало в последуемом лете паки возобновить. Султан восхотел вящею силою и надежнее оную предприять; того для заблагоразсудил все распри и требования, как с Цесарским, так и с прочими Дворами, к концу привести. К сему руку помочи подало поздравление и празднование, коим тогда ежедневно быть случилось, для рождения перваго Султанскаго наследнаго сына, понеже того времяни о Ибраиме всенародно думали, что он безплоден и в мужестве своем к деторождению неспособном находится, потом и устрашаемая опасность, коя уже стала было являться, от домогателей от Оттоманской короны, пресеклась, таким образом, что уже Султан с покойным серцем был, можно было осаду Азова продолжать. Римскому Цесарскому посланнику, Барону Фон Квестенбергу, которой по то время никакова удовольствия получать не мог, тогда все по ево желанию согласно заключили.

Таким образом Турки с Цесарцами помирились, к которому времяни и Российские послы, Илья Данилович Милославской и Леонтей Лазарев, с своими представлениями и с поздравлением о новорожденном наследнике, в Царьград прибыли, коих Диван определил во оной допустить и, приняв их посольство, по возблагодарении за то, верховной Визир сообщил им великую роспись жалоб, и между тем с вящим возражением говорил о Азове, твердя, яко бы одни только Россияне причиною тому были, что город оной в Козацкия руки достался и Турками назад не взят; что Его Царскаго Величества люди снарядом и всякими припасами вспомогали, а без того Азов давно бы взят был что оными Козаками, Султанов Чауш, Мегмет Келеби, с шестью человеками товарищества убиты и вьючное их совсем пограблено; что тоже бы и с братом ево Мустафы Келебиевым учинили, есть ли б бегством от них не спасся, и во всем оном требовали справедливаго удовольствия.

На сие Российские послы отвечали, что с великим удивлением о странном и к ним совсем не принадлежащем деле принуждены слышать. И так на такия требования от Его Царскаго Величества, что за границами и не его подданными, ниже с ведома, или сообщности, наименьше же повелением, или приглашением, над Азовом учинено, какия удовольствия и отчеты требовать возможно как Султану, так и главному Визирю и Дивану безизвестно быть не может; что Его Царское Величество дерзостным Козакам конечно никакой подпоры не делал, но паче еще старался тому воспрепятствовать, чего ради и послал своих посланников в Азов, Богдана Луковича и Афанасья Борлова, но по обратном их и безплодном приезде, еще туда посылан был Михайла Зайков, кой со всеми при нем имеющими людьми на дороге найден убит. Вяще же того несправедливо требуется от Его Царскаго Величество удовольствия за Мегмета Келеби, ибо его Величество во всем оном так поступил, не только чего от добраго союзника и соседа, но и искренняго брата можно ожидать, ибо по многим посылкам со многою трудностию изведал, что помянутое убивство и грабеж не в его области, но из Польши, и не Россиянами или подданными Козаками, но Запорожцами, по другую сторону Днепра, учинено.

По сему, кажется, такия требования только для того чинятся, чтоб предупреждать праведныя жалобы и требования праваго суда, о чем они письменное повеление имеют верховному Визирю и, чрез его, Султану Ибраиму самому Представить, чтоб он Его Царскому Величеству, как союзнику, доброму соседу и другу, за показанное презрение Его Царскаго Величества титулу, кои даются от всех держав, с которыми Его Величество в союзе находится, каковы и Султаны, светлейшие его предки, никогда не оставляли и в самое военное время.

Сверх того, не токмо просят, но и требуют, чтоб Султан благоволил, Крымскаго Хана, по силе точных артикулов общаго союза, к ответу принудить, во многих разорительных нападениях, учиненных его Татарами, в землях Его Величества подданных, под предводительством известных начальников и Мурз, о чем, не смотря на многия жалобы, ни малейшаго удовольствия еще не получено, и так сие требование весьма иное, нежели что от Его Царскаго Величества требуется, чтоб отвечать в том, что незнаемыми разбойниками в области Султанской и Ханской учинено.

Наконец, Его Величество, наш Государь, как то принесенными письмами засвидетельствуется, в твердом намерении состоит, такие союзы и дружбу ненарушимо содержать, каково между обеими державами заключено, есть ли только и с Султанской стороны тоже последует. А иным образом, когда б Его Величество так крепко своему слову и руки не держался, то не токмо тогда, но и еще бы ныне, мог Козакам в Азов на помощь толь сильно притти, чтобы Порта Оттоманская всею ея морскою и сухопутною силою не могла оным городом овладеть. Но доныне еще ни малейшей помощи им не дает.

Диван , приняв во уважение оной ответ, не разсудил более в том понуждать, но напротиву того просил послов дело к такому концу привесть, чтоб дружба между обоими державами продолжалась и умножалась, чего и они с своей стороны содержать того не упустят, упоминая притом и то, что впредь от Султана в письмах к Его Царскому Величеству требуемые Императорскаго достоинства титулы надлежащею формою даваемы, равно и все причиненныя России от Крымской стороны разорения, изследованы будут.

О турецком приуготовлении о взятии Азова неотменно.
В то ж самое время стали чинить приуготовления, чтоб осаду Азова с вящею силою и важностию паки предприять. Козаки о сем услышав, все крайне старались с своей стороны к храброму супротивлению приготовляться, а с другой стороны, есть ли можно, Его Царскаго Величества к помощи склонить, обещая себя и с городом в руки Его Величества отдать, и притом предлагая великую пользу, которую Российское государство от сего города иметь может. Но в том им, однако ж, отказано, для того, что Турки во всех Российских требованиях соглашались, а к тому ж, хотя б в Азове и надобность была и по правам бы надлежало в Российских руках иметь его, но за многими безпокойствами в войне и за не давным пред тем примирением с Польшею, еще совсем в том на них положиться было не можно.

К ссему ж Князь Молдавский, Матвей Лупул, противился, опасаясь, с одной стороны, по разорвании мира, чтоб его земли не разорены были, ежели сделается война, а с другой стороны хотел своею услугою Оттоманской Порте конницею своею, Княжество и голову соблюсти, ибо обе сии важности его принудили то учинить, за тем, что от некотораго уже времени он под сильным сумнением был, что Польской короне тайно склонен. Он стал представлять нашим, какую опасность Российское войско имеет претерпевать от голоду, в случае малейшаго несчастия под Азовом, понеже из неприятельской Черкесии и Мингрелии ничего достать будет не можно, и известно, де, каковы вероломны, непостоянны и упорны Козаки, и что Польша совершенно, страсти и ревности ради к России, Мможет быть к какому нибудь предприятию понуждена будет, кроме, де, что великая сила Турок быть имеет; а напоследок сей лукавый Молдавец такую еще хитрость употребил, будто бы Султан клялся своим пророком, что всех исповедания Греческой веры во всей своей области искоренит, а при том, как подоспели и весьма знатные дары некоторым Князьям и Боярам, то при Российском Дворе заключили на оное дело смотреть без всякаго подвига.

О турецком вторичном вооружении на Азов.
Между тем Турки вооружением своим совсем изготовились и Пашей Пиалия и Гусейна Силистрийскаго, о которых разсудили, что они в прошедшем походе 1641 году не хорошо поступали, отставили, а верховной Визирь, Мегмет Паша, принял так же и адмиральской чин, с прежним, однако ж, его достоинством и чести, что первым и образцовым делом в Турции сделать случилось. Ибо, хотя и бывало, что из вышней степени в нижнюю кто, по указу Султанскому, переведен будет, но прежнее достоинство уже не предается и в безчестие ими то не вменяется, как то и в самое тож время случилось, что вместо Гусейн Паши в Силистрийские избран Мустафа Паша Египецкий, которой чин по месту почитается выше всех Пашей Турецкой области. Отставка ж оная сделалась Гусейну не по причине его неудачливой осады, но от разглашения во умерщвлении ядом Хана, с коими детьми и братьями его Султану неугодно было в несогласие притти. Велел помянутаго Пашу отставить и сослать в сылку. Да и чуть бы головы не потерял, ежели б Султанская мать его не защитила.

Козаки, не получа к удержанию азова вспоможение, оставляя оной, подорвали и возвратились на Дон. Турки Азов разоренной находят.
Новый предводитель, МустаФа Паша, отправился главнокомандующим не только над Янычарами, Спагами и Татарами, но и над Молдавцами и Семиградцами, кои в великом числе на жалованье Султанском служили. Турки поспешно поход свой продолжая, стали приближаться, а Козаки в Азове, не возмогши никого к себе в помощь склонить, пришли в робость, чего ради заключили заблаговременно: не допуская в том к смерти своей, жен и детей, город разграбить, стены и башни подорвать, а достальное предать огню. Все то неимоверною скоростию соверша, весьма с великою добычею оттуда на Дон вышли. А предводитель Мустафа уже несколько опоздал, чтоб город от крайняго разорения избавить и Козаков нагнать. С другой же стороны то и счастие Туркам было, что Козаки так скоро шли, понеже на флот, в котором большая часть съестных припасов и осадной артиллерии было, такая сильная буря, в устье Босфоры, напала, что оной, иже ли б, по счастию, не удалось скоро в Константинопольскую гавань возвратиться, вдруг бы сокрушило И в сухопутном войске скоро бы во всем недостаток воспоследовал. Флот, состоящей из 58 больших галер, кроме еще большаго числа поменьше судов, напоследок к Азову прибыл. Разоренной же город Мустафа Паша заблагоразсудил, сколько возможно, от Козацкаго Российскаго нападения, привести в безопасное состояние; но к тому не можно было в близости сыскать ни лесу, ни камня, чего ради велел из четырех поврежденных на море галер сделать полисады, а достальной лес употребил на выжигание кирпича и извести.

Удивился МустаФа, что ни единаго жителя в городе не нашел, кои все, вышед в ближния места расположились, ибо Козаки не только стены и башни, но и все домовое строение в развалины обратили, чего для Мустафа принужден был призывать прежних жителей назад в город и всякаго сброда, обещая им всякую безопасность и плату за очищение города и за возобновление разоренных строений. В последующую весну употреблена была великая сумма денег на починку развалившихся домов и на закладывание новых крепостных строений. Столь дорого сделалось Турку возвращение Азовское!

Султан тем весьма доволен и с великим восторгом о получении онаго места быть стал, так что считал с уважением, как будто бы он другим Вавилоном или Рагузом обладал. И подлинно, не прежде, но по потерянии Азова, прямо узнали, коль нужно оной ключ им в своем обладани иметь.Таким образом пришел Азов опять в Турецкия руки; но притом Козаки, однако ж , непрестанными набегами тамошпему гарнизону ни мало покою не давали.

О построения турками крепостей при реках для непропуску в моря козаков.
Для таковых безпокойств и разорений подданным, принуждены были Турки, удержания ради выездов в море Азовское и Черное, сверх своих учрежденных застав, построить выше Азова в двух верстах, по обеим сторонам реки Дона, сердистаны, то есть, раскаты, на подобие небольших крепостей, с поставленными посреди их каменными каланчами, или башнями, и для уничтожения их Козацкаго стремления, переложить большие цепи чрез Дон, а на Мертвом Донце, от моря в 15 верстах, по левую сторону, каменной, четвероугольной, с четырьмя по углам башялми, замок, названной Лютик. Вершины ж рек и протоков, где они из Дону начало свое имеют, все хрящем пересыпать, также на реке Миусе, от устья вверх верстах в 40, на самой ея средине, башню каменную построить, дабы и оными, по впадению их в море Азовское, не проезжалии равно при берег Азовскаго моря, так же и на Днепре, разныя крепости, которыми твердо мнили , от всех явных и тайных нападений и проездов, Козаков удерживать.

О отважных козацких проездах мимо турецких крепостей в моря и о удачных тамо их промыслах.
Со всем тем, однако ж, Козакам Донским и Запорожским, ни помянутыя цепи, ни построенные сердистаны, каланчи и замки воспрепятствовать не могли. Они производили проезды свои всегда с успехом и удачливо, так что обходили все их Турецкия заставы и обвозили свои лодки сухим путем, отколь выезжали на море, Донцы ж иногда и самым Доном, а из онаго Донцом, а более Козачьим Ериком, протекающим из Дону, выше состроенных каланчей или сердистанов и впадающим в реку Каланчу, оною в море, в самую большую воду, которая во всякое лето бывает, от самаго начала весны, чрез целые тря месяца; да и во оставших летних и осенних месяцах, случается от южнозападнаго и самаго западнаго с моря жестоких ветров почасту, чрез все, противу Азова, текущия мимо онаго, реки, великое наводнение, на больших своих лодках или дубасах ночью проежжали, и так тихо, что не только в Каланчах и Азове, но в Лютике или других заставах, кто ведать об них мог. Где будучи, на море и на сухом пути делали своп добычи с удачею, и возвращаючись в удобных местах близь берегов, так как Запорожские Козаки делывали; для переду, затапливали в море дубасы свои, и поблизости уже мест своих, сухим путем, а иным временем при крепком попутном им от Запада ветре (что называется у них поносом), и по прибылой и великой воде, благополучно в домы свои возвращались. Чтож касалось до лошадей и скота, оное всегда они отгоном от Татар не малыми табунами довольно и легчайшим способом получали и с избытком имели.

Лодки ж их, на коих они ко морю ежжали, столь были великии , что в них человек по 50 и более сажалось, и имели для обороны своей только ружья, пистолеты, копья и прочее рушлое орудие, а для сражения крючья, багры, сабли, топоры, кистени, дубины и цепы деревянныя. Таковым вооружением подъежжали к Турецким большим судам во время тихое, ношное или и днем при тумане, и окружа оное, прицепясь к нему, стремительно всходили и били людей цепами, дубьем и кистенями, при том рубили н кололи, а иные стреляли, оставшие ж в лодках снизу судно топорами прорубали, и тем осиливши, всех побивали, и все, что в судне товару, вещи и деньги, равно пушки, порох и всякое оружие, что для них и ко увезению им способное было, брали. Судно ж с неспособными вещами, также и людей, без пощады топили, кроме Христиан. О сих мореходцах ниже обстоятельнее описано.

О делах разбойника Стеньки Разина. Первой разбой Разинов на Волге.
Для России ж живущие на Дону при своих местах почти все были спокойны, и оказывали в сие время, как то чрез 24 года, для оной свое усердие и услуги с радением; но в 1667 году сыскался из роду их изверг, Зимовейской станицы Донской же Козак, имянем Степан, Тимофеев сын, Разин, с братом своим родным, Фролкою, воспитанные между своими военными народами, а паче между такими, которые привыкли уже более к набегам, разбоям и грабительству; притом имея развратное сердце, Разин не мог в низком состоянии простаго Козака пробыть на Дону. Он, сыскав таких же развратных людей, каков был сам, и набрав их для разбою не малое число, с которыми переволокшись с Дону на Волгу, первое разбойничество учинил, напавши на караван идущих сплавных судов в Астрахань, принадлежащих Царю, Патриарху и многим богатым купцам, оной разграбил, людей многих побил, приставов на щегле повесил, снасти и лодки все от оных изрубил, для того, чтоб оставшие на судах люди о злодействе его куда вскоре известие подать не могли.

Приумножение воров к Разину. Разин побил сыскную за ним команду при устье реки Яика.
Сей первой его успех а паче богатая добычь, привлекла к нему в сообщество многих и других людей. Он поспешно Волгою поплыл на низ, но не смел мимо Астрахани, а не доходя онаго за 30-ть верст, текущей из Волги ж в лево пошел рекою, Бузаном, в море, и оным возле берега до устья реки Яика. Коль скоро об оном разбое и о проходе его на море в Астрахани известно стало, тотчас по скорости оттуда был послан сотник, Никита Сивцов, с несколькими военными людьми, для того только, чтоб оных уговорить и склонить их к возвращению, сообщением им прощения и милости Царской. Точию, коль скоро пристигли их при устье Яика, Стенька Разин тотчас, не приемля от них никакова совета, велел побить их всех до смерти и пометать в воду. Вскоре за ними посланный из Астрахани ж Голова Стрелецкий, Богдан Северов, с немалым числом Стрельцов, приспел к тому ж месту, где злодей стоял, и видел, что пред ним прежде посланные на встречу ему не попались, догадаться мог, что оные несчастливой судьбе от злодея сего подверглись, немедленно в бой с ними вступил , но по превосходной злодейской силе, устоять не мог: они все были разбиты и многие в плен взяты, из коих несколько без милости побиты, иные принужденно бежали сухим путем к Астрахани. Помянутой же Голова Северов едва сам мог с малым числом Стрельцов уйти в легкой Есаульной лодке.

Разин вышел на каспийское море для разбоя. Разин одержал Яик город козачей.
Разбойник и бунтовщик Разин, ободрясь сею удачею, подошел к Козачьему Яицкому городку, оной взял обманом, всех бывших тут Стрельцов и военных людей, так же жителей, кои остались еще от взятья города, равно и достальных пленников из числа людей Северовых, кои в шайку его приобщиться не хотели, приведши к нарочно выкопанной яме, велел всех тут побить и во оной погрести, а двух, из Астрахани ж присланных к нему в Яицкой городок для уговору, Стрелецких полковников, Семена Яснова и НикиФора Нелюбова, повесил. Разбойник, перезимовав на 1668 год в Яицком городке, весною вознамерился по Каспийскому морю производить свои разбои. Он во первых, вошедши в Волгу, разорил и сжег Царские Учуги, состоящие ниже Астрахани, и Татарское кочевье.

Слух о ево удачливых разбоях и богатых грабительствах, когда распространился по многим местам, и то что приуготовляется он уже для получения богатейшей корысти следовать на Каспийское море, то такой же подобной ему один развратнаго сердца , Донской же Козак, Сережко Кривой, набрав так же себе великую разбойничью шайку, вошел в реку Волгу, и при урочище реки Мечетной, пограбил многия торговыя суда, пошел вниз по Волге и в тот же Бузанской рукас, где Разин проходил, с тем, чтоб соединиться на море с Стенькою. Но как в Астрахань о сем новом злодее дано знать, тотчас оттоль послано было немалое число Стрельцов на морских судах, дабы его, перехватя в Бузане, не выпустить на море. Разбойники, сведавши об оной высылке, скрылись в разныя узкия места и, дождавшись там проходу их, окружила вдруг и нечаянно со всех сторон так, что ни коим образом судам Астраханским обороняться и уйтить уже от их было можно: злодеи Стрельцов побили, а иных в полон с собой взяли, чем сделав себе свободной путь в море, поплыли по оному сыскивать Разина.

Посланные на Яик стрельцы к Разину приобщаются.
Астраханский Воевода, известясь обо всех поступках разбойничьих, послал, для одержания и занятия Яицкаго городка, Астраханских Стрельцов, но оные там, по подговору от стороны злодея Разина, полковника своего, Богдана Сакмышева, в воду посадили, и сами все к разбойнику Стеньке на море последовали.

Разин на море сражается с гилянским ханом.
Разин между тем, как уже был в море и по соединении с Сережкою Кривым и с Стрельцами, стали грабить все пловущия из Персии в Астрахань суда, приставали и к Персидским берегам, разбивали села и местечки, убивали множество народа. Уже страх от сих злодеев разсеялся по всем берегам и местам внутренным, от чего бывшей народ в неосторожности, начал вооружаться. Хан, или наместник Гилянский, услышавши приближение сих разбойников к своей области, собрав множество судов и севши сам в них и с сыном своим, пошел на поиск противу воров, но в сражении с ними был разбит и сын его пленен. Точию в продолжении чрез несколько часов в оном бою, и Стенька Разин чуть не большую половину сообщников своих потерял чрез которое уменьшение сил его, так же вооружение на него Персидских народов, не позволяло уже более наделяться иметь успех в разбойничестве своем в чужих местах, возвратился сего для к Российским местам, как то на Терек, и там стан свой поставил близ станиц Гребенских Козаков, коего следы и доныне видны там.

Разин, возвратясь на дон, обращается на свои развратныя дела.
Разин пришел обратно на Дон с своими сообщниками, обогащенными корыстию, вскоре власть себе приобрел и последователей себе приумножил, что и сам Атаман, Корней Яковлев, не мог ничего противу его учинить, и принужден был смалчивать злым его намерениям. Разин, узнав тем силу свою на Дону, сделался отступником Закона Божия и отдал от Кафтолической* Апостольской церкви. Он злословил Спасителя нашего, Иисуса Христа, запретил на Дону быть и строить Церкви православныя и стихи духовные петь, выгнал попов и велел венчать людей к браку около вербовных дерев, и в 1670 году ко вторичному бунту зачал изготовляться, и под видом, будто бы защищая права и вольности Донских Козаков, обще со многими из них, присланнаго из Москвы ко всему войску и к Атаману войсковому с грамотою, жильца Герасима Евдокимова убил, бывшаго на Дону Воеводу, Ивана Хвостова, столько бил, что он от тех побой вскоре умер; потом, кинувшись с толпою своих сообщников на состоятельных и верных Козаков, многия им наглости учинил и многих побил, и в воду пометал, и домы их разграбил.

Разин паки к волге пошел. Разин обманом Царицын взял.
По сем с своими единомышленниками пошел к Волге и там в апреле месяце, оказавшись близь Царицына, начал небольшие городки и селения разорять и истреблять, грабя имения и убивая жителей тех, которые не хотели к нему приобщиться; апреля же 13 числа, подступя к городу Царицыну, объявлял тамошним обывателям, уверил их своею плутовскою лжею о той силе, которая к ним на помощь шла, будто б войско оное с тем идет, чтоб всех живущих в Царицыне в куски изрубить, чему поверили граждане, и он чрез предательство Стрелецкое в город вошел и в нем несогласников Стрельцам, Воеводу Петра Тургенева и других благородных и многих жителей, велел побить и домы их разграбить.

Из Астрахани войско послано против Разина.
О сем вторичном бунте Разина, коль скоро пришло известие в Астрахань Князь Прозоровскому, тогда он немедленно противу его послал от себя искуснаго в делах и храбрости, Воеводу Князя Львова, с довольным числом военных людей. А тогда едущей из Нижняго вниз по Волге один промышленник на легкой лодке, уведав о взятье Царицына, видя, что Волгою рекою в Астрахань мимо бунтовщиков доехать не может, поплыл того для рекою Ахтубою, которая начинается из Волги выше Царицына и составляет часть оной до самаго Бузана; и так тем объехав воровскую шайку, достиг до Астрахани и привез обстоятельныя известия о всех злодействах того бунтовщика.

Посланное войско из Астрахани предается Разину под Черным Яром.
Между тем временем Стенька Разин дошел до Чернаго Яра, что было уже в самом начале июня месяца. Там убил он Воеводу Ивана Сергеевскаго и многих Голов и Стрельцов Московских, тех, кои из Астрахани наперед посланы были ему на супротивление, к чему подоспел поисками и Князь Львов. Он хотел сделать ударение на оных бунтовщиков, но как войско его уж прежде чрез подосланных от Разина к измене подговорено было, то они вместо того, чтоб напасть и сразиться с ними, вдруг, сбунтовашись, Воеводу Князя Львова связали, а прочих начальников своих и дворян, всех побив, передалися Разину. Один только нашел способ спастися, Астраханской сотник, Данила Тарлыков, которой с Черноярским Стрельцом одним ушед, июня 8 числа привез известие в Астрахань о новой сеЙ измене.

Войско в Астрахани волнуется.
Астраханской начальник, Воевода Князь Прозоровской, из сего известия ясно видеть мог, что и вся Астрахань опасности подвержена будет. Он тотчас об оном с Астраханским Митрополитом Иосифом, учинил совет, с тем, чтоб по духовной власти и с его стороны увещаниями укреплять народ к верности Государю и отечеству, к чему и он подкреплять их с своей стороны не оставил, и обо всем оном с общаго согласия положили послать к Государю в Москву гонцом того же сотника, Тарлыкова, которой им о Черноярской измене известие привез. Но чтоб он в руки злодеям попасться не мог (ибо прямые пути из Астрахани к Москве ими были уже пресечены, да и вокруг живущие кочевые народы были в междуусобии, и другие пути так же опасны казались), для сего велели ехать ему на Терек, а оттуда чрез Дон и до Москвы.

В сей самой случай уже начали от Стрельцов пеших, так равно и от конных войск, происходить смятения; они во первых единомышленно пришед к Князю Прозоровскому, требовали усильно от него заслуженное за прошедшой год свое жалованье, хотя и знали, что казна еще не прислана но Прозоровской не отрекся по снисхождению своему к ним их удовольствовать. Он, заняв от Митрополита 600, да из Троицкаго Астраханскаго монастыря, 2000 рублей, 18-го июня их тем жалованьем удовольствовал.

Сам же Князь Прозоровской с братом своим укреплял город и учреждал во оном везде свое войско, так равно и многие чужестранные, которые прибыли в Астрахань на первом построенном Российском корабле, Орле, определены были для защищения и укрепления города; а в самой день раздачи жалованья, Стенька Разин, подошед близко к Астрахани, стал на урочище Жаренаго Бугра, и прислал от себя Воздвиженскаго попа, Василья Маленскаго, и слугу плененнаго Князя Львова, не для договора с Прозоровским, но для приведения народа к бунту и предательству. Точию как скоро приход их Князю известен учинился, тотчас велел, взяв их, слугу Львова пред Никольскими воротами за городом Кремля, в виду привезших их стругов, повесить, а попа, взнуздавши его кляпом, посадить в каменную тюрьму в Троицком монастыре.

Разин стал при самой Астрахани.
Июня 19-го дня, Стенька Разин, по совету бывших при нем Астраханских изменников, Андрея Лебедева, да Семена Каретникова, сплывши от Жаренаго Бугра по Волге в реку Балду, а оттоле в проток Черепаху, из котораго вошел в Кривушу стал уже близ города, с задней его стороны. Боярин Князь Прозоровской, видя приближеиние злодея, и узнав уже, с которой стороны он намерен нападение сделать, велел тотчас из одного бывшаго тут пруда воду спустить на место Солончак, которою водою Белой город окружен.

Но сим внешним укреплением город от внутренних злодеев и бунтовщиков не мог быть безопасен. Двое нищих были пойманы живущими в Астрахани Персиянами, которые объявили, что они были у Стеньки Разина и обещали ему в самое время приступа город внутренний зажечь, за что, в страх другим, они немедленно были казнены. По таким обстоятельствам, с совету Бутлера, капитана Российскаго корабля, Воевода запретил рыбакам ездить по реке, дабы чрез то пресечь всякое могущее быть сообщение между города и злодея. Посем Боярин пришед к Митрополиту в дом, куда собрал всех лучших сотников и пятидесятских, увещевал их к храброму отпору быть всем единодушно верными и усердными, со обнадеживанием за то им в награждение получить милости Царския, так и Митрополит давал им духовныя наставления, напоминая им все, что закон предипсует о должном повиновении властям и о верности отечеству и Государю, по чему собранные начальники все, повеленное им, исполнить обещались.

Приступ и взятье Астрахани Разиным.
Наконец, июня 21 числа, в вечеру, получено верное известие, что в ту ночь учинит Разин к Белому городу приступ, у Вознесенских ворот. Князь Прозоровской, приняв от Митрополита благословение, пошел ко угрожаемому месту со множеством военных людей, при гласе труб и звуке бубен, для ободрения и других к защите города. Когда же Боярин все для защиты и обороны учредил и глубокая ночь уже настала, тогда злодей Разин с своими Козаками и с изменниками Стрельцами, шед от Вознесенскаго девичьего монастыря, начал приступать к городским стенам от стороны Вознесенских ворог. Но раставленные для защищения мест, чтоб по должности стены оборонять, сами взлезающих по лесницам воров начали принимать, не делая им никакого супротивления другие ж, кои были уже подкреплены вошедшими злодеями, начали рубить тут бывших дворян, сотников и других начальников, которые к измене их пристать не хотели. И во все время того приступа одни только пушкари, находящиеся при подошвенных бойницах, Томило с товарищи, несколько выстрелов учинили. Однако вошедшие злодеи н предавшиеся им Астраханцы, вдруг повсюду суровость и безчеловечие изъявили. Боярин и Воевода, Князь Иван Семенович Прозоровской, с оставшими при нем людьми, защищая Вознесенския ворота, был поранен смертельно в живот и отнесен в соборную церковь; брат его, Князь Михайла Семенович, был тут же убит. Множество чужестранных купцов и верных граждан были побиты и в полон взяты, для учинения тем жесточайшей муки.

Чинимыя в Астрахане Разиным убивства, грабительство и разорение.
Войска Стеньки Разина, одни вырубив калитку в Вознесенских воротах, другия перелезши чрез стену житнаго двора, что при Кремле, пошли к соборной церкви в Кремль. Они, пришед, церковныя двери выломали, и вошед в храм, взяли страждущаго от раны Князя Прозоровскаго и всех бывших при нем, иных порубили, а других так же в плен взяли. К сему пришед, вошедший в город Стенька Разин, велел того достойнаго мужа, Воеводу сбросить с высокаго церковнаго рундука (состоящаго пред западными дверьми, называемаго тогда раската), на копья Козацкия, где он и был умерщвлен, а прочих тут же взятых верных отечеству и Государю 411 человек, всех пред самыми ж церковными дверьми порубить,потом служителей канцелярских, дворян, полковых , Астраханских и Московских Стрелецких Полковников, детей Боярских и голов, и рядовых Стрельцов, всех тех кои к злодейству его предаться не хотели, побить, а иных мучительски в воду метать велел.

Потом ограбил соборную и прочия церкви, монастыри, и в награждение ж за измену в корысть отданы были домы на грабительство всех убитых, и имения всех Российских и приезжих купцов, равно лавки Гилянскпх, Индейских, Армянских, Бухарских, и Тезиков торговых людей, и вся казна Царская, разных сборов, которыя все собрав сокровищи, разделили между собою.

Недовольно сего: он приказал все канцелярские архивы и письменныя дела сжечь; в соборной церкви из пищалей все простреливать и саблями рубить. Тела Князей Прозоровских и прочих господ без обыкновеннаго погребения в Троицком монастыре в одну яму зарыть. Он такия беззакония делал, каких нигде неслыхано. Он попов, монахов и черниц без всякаго стыда нагих пущал и мучил всячески всякаго звания людей досмерти, не щадил и малых детей.

Но к грабительству сему и безчеловечию приложено было не только от тех, кои нагло похищали имущество несчастных и мучили для сыскания что могло быть скрыто, но и сам Стенька Разин, ездя по городу, многих своею рукою встречающихся ему мертвил, других же повелевал живых сажать в воду а иных, отсекая руки, отпускал, делая сие без всякия причины и исполняя только природной свой безчеловечной обычай, в своем буйственном пьянстве, в котором он был ежедневно погружен. Также и освобожденные им Астраханские изменники, подобныя злости производили, каждой в сем случае, хотя малую прежде учиненную себе досаду погублением несчастных отомщевал. Бунтовщики оные собиралися в круги брали многих добрых граждан, иных палками до смерти побивали, других же злейше мучили и живых за ноги вешали.

Весь народ, неучастный в Астрахани, был в крайнюю робость погружеин, и никто, видя себе неизбеижную смерть, сопротивляться не осмелился, окроме нескольких людей Каспулата Муцаловича Князя Черкаскаго и с ними нескольких немцов и двух Русских пушкарей, всего 9 человек, которые, во время входа злодейскаго в город, запершись в пытошную башню, покаместь имели свинец, стреляли противу стремящихся на них злодеев но как у них того не стало, стреляли деньгами, и наконец, за недостатком пороха, совсем отняло у них способ супротивляться; но и тут они злодеям не сдались, а покидались из башни за город, где иные от падения убились, а другие ворами, быв уже полумертвы, порублены.

Июля 31-го числа, Стенька Разин, усугубляя свои безчеловечия пивши с своими сообщниками, велел взять и пред себя привести находящагося тогда у Митрополита, покойнаго Князя Ивана Семеновича Прозоровскаго, старшаго сына Бориса, шестнадцатилетняго, котораго, хотя суще пред ним невиннаго, угрожая казньми, выспрашивал, где отцем его казна Царская запрятана, и хотя он неведением отговаривался, а полагал вопрошать об оном от приемщиков его, но он, злодей и ехидный варвар, приказал не только сего юношу, но и другаго брата его, именем Бориса ж, осьмилетняго младенца, взять из объятия страждущей в печали матери его, Княгини Прасковьи Феодоровны, повесить за ноги на городовой стене, да и безпорочнаго

подьячаго, Алсксея, за ребро, которые чрез всю ночь висевши, велел на утрие их снять, Князей, старшаго сбросить с раскату на полуношную сторону за город, а меньшаго, изувеченнаго и едва жива, возвратить матери; умершаго же уже подьячаго скинуть. А на крюк тот, при присудствии своем, повесил вышепомянутаго взятаго им прежде в плен, Хана Гилянскаго сына.

После сего отдал всех безвинно пострадавших дворян, начальников и голов Стрелецких, детей Боярских и разнаго звания людей, жен и дочерей в насилие своим богоотступным сотоварищам, и принуждал попов силою, по своему богомерзскому еретическому вымыслу, венчать противу закона и воли их, отметая благословения Архиерейское и установленнаго Апостольскаго Церковнаго положения, ругаясь всему оному и таинству брачному; тех же священников, кои не хотели в том злодею повиноваться, всех в воду сажал.

Разин, оставя в Астрахани своих начальников, пошел в верховые города.
Таковыми безчеловечными поступками, более месяца ехидный злодей Стенька Разин с сообщниками своими, пребывая в Астрахани и производя ежедневно над невинными разныя мучения, убийства и кровопролития, напоил тем землю в городе и наполнив оной телами и ужасом, и оставя с тем в Астрахани верных своих сообщников, таковых же плутов злодеев, каков сам был, Ваську Уса и Федьку Шелудяка, пошел в верх по Волге, во внутренния места России. Но как разгласившияся бунтовства и разбойничьи дела его, могли б уже народ вооружить против его, и что чрез такую междуусобную войну мало б грабительской корысти получить возможно было, для предупреждения чего выдумал новую месть. Он распустил слухи и посылал листы с тем, что яко бы Царевич Алексей Алексеевич, которой в Москве сего ж года преставился генваря 31-го числа, бегая от строгости отца своего, Царя Алексея Михайловича, находится при нем, а в Москве, де, только для прикрытия его побега некое тело его именем погребено. С другой стороны хотел и духовных к бунту ж возмутить, разславляя будто б и бывший Патриарх Никон, которой Собором низвержен с престола и тогда простым монахом находился в обители Преподобнаго Ферапонта, при нем же обретается, для получения себе правосудия за учиненное ему насилие.

С таким Стенька Разин разглашением, приведши народ простой в сумнение, следовал путем своим к Царицыну, уже прежде ему предавшемуся, оттоль к Саратову, котораго народ, прельщенный его обманом, сдался, и вошед в город, пограбил казну Царскую, Воеводу Козьму Лопухина и всех благородных и детей Боярских побил. Пошел к Самаре, где люди двояких мыслей были: одни держались стороны Царской, а друге злодея, и когда последние превозмогли и Разин вошел в город, он не только что благородных истребил, Воеводу Ивана Алфимова убил, но и всех жителей, кои не хотели ему последовать, порубил, и имение их, так как и казну Царскую, разграбил. Посем, продолжая свое злодейство, подступил к Симбирску , в котором находился Воеводою Окольничй Иван Богданович Милославской, с дворянами и с Московскими Головами и Стрельцами, и осадя, послал от себя и от всего злодейскаго общества своего листы в полки выборных солдат, состоящие под ведомством Воеводы и Окольничаго, Князя Юрья Никитича Борятинскаго, которые все знали уже его лесть, не поверя, и не покусились ничему; и хотя жестоко и усильно город взять старался, но в том успеха, по сильному отпору, получить не мог.

Во время сего его Стеньки под городом стоял, желал истребить род благородных, и самым тем завести чернь в пагубный бунт, посылал сего для свои грамоты в городы и селения Казанской области, объявляя оными всем о пребывании при нем Царевича Алексея Алексеевича и Никона Патриарха, будто бы он с ними по повелению их, для истребления Бояр, Думных дворян, детей Боярских, приказных людей, Стрельцов, солдат и торговых людей за их измены, повелевая и черни то же чинить над своими господами. О сем коль скоро несмысленная чернь получила грамоты, позволяющия им убивать своих господь; так скоро все народы, низовая, черная и луговая Черемиса, Чуваша, Татара и Мордва, по обе стороны Волги взбунтовались, в уездах крестьяне везде на помещиков своих возстали; они терзали и убивали их; над женами и дочерьми наругались, имение грабили и наконец, оставя свои жилища и спокойное пребывание, пошли в шайки злодейския, умножая их толпы, наименовав себя Козаками ж. И так темь везде от Нижняго Новгорода до Казани, в селах и городах, окроме Казани и Макарьевскаго Желтоводскаго монастыря, взволновались и участниками злодейства Стеньки Разина стали.

Из числа посланных в те места от Стеньки Разина под именем Царевича, Самозванец Максим Иосафов, Астраханец, склонил лестию к себе и Нижегородскаго ведомства города: Курмыш и Ядренск, коих жители умножили силу Самозванца. И быв по призванию в Лысковской волости, имев в сообществе своем Донскаго ж Козацкаго старшину, Нетрушку , и к нему ж приобщась с Дону ж воровской Атаман, Мишка Чертоусенка, переволокшись сволочью своею на луговую сторону за Волгу, Желтоводской Макарьевской монастырь, в октябре месяце, сплою разбил и пограбил, и с тем в Лысков же, а оттоль в село Мурашкино пришел. Где войском Московским, отправленным из Арзамаса от помянутаго Боярина и Воеводы, Князя Юрья Алексеевича Долгорукова, с Князем Комстантином Осиповичем Щербатовым, напавши на всю их толпу, которая тысяч до пятнадцати

состояла, разбили и разогнали , многих злодеев побили, и село Мурашкино, как участвующее в их бунте, выжгли и разорили, а Иосафов бежал вниз по Волге.

Так равно и Разин, как был отбит от Симбирска, и посланные от него войска под Арзамас так же успеху не имели, то поплыл он вниз же по Волге, а вслед ево вышел из Симбирска Князь Юрья Никитич Борятинской с одной стороны Казанской области с надежным и верным войском пошел, и во многих местах злодейския шайки поразил и разсыпал. А с другой Боярин Князь Юрий Алексеевич Долгорукой послал от себя Воевод в Щацкой уезд и оттоль городы Танбов, Ломов и Темников в должное повиновение привели, и повсюду встречающиеся с ними злодейския толпы разбили и истребили, так что страх силы оружия уже многих в робость приводил и буйство народное пресекаться стало. Но бунтовщики, хотя удалялись от гонителей своих, вооружали под разными видами и неволею чернь противу Бояр и помещиков своих и продолжали тем мятежность оную почти во всю зиму 1671 года, и так возмутили, что отец на сына, сын на отца, брат на брата, и друг на друга, вооружившись, возстали и убивались. Да и свойственники оных оказывали себя повсюду мятежникам благосклонными, и приносимая ложь о побеждении Московских войск им была приятна, а есть ли сказывалось, что силы Царския побеждали мятежников, то видно в них была печаль и сокрушение. Возмутители ж объявляли народу, что идут они с тем, чтоб побить всех Бояр и доставить им навсегда дни добрые и вольность, и тем неразсудных людей обманывали.

Между тем временем в Москве Царь Алексей Михайлович, слыша о таком всеобщем смущении, советовал сего для с Патриархом Иосифом, чтоб силою закона отвратить народ от последования тому злодею, и положили его, как клятвопреступника, нарушителя закону, верности Государю и отечеству и бунтовщика, отрешить от Церкви, с преданием анафема, что и было в Москве исполнено, и о том повсюду обнародовано.

О поимке на Дону Разина. О казни Разина на Москве.
Между тем Стенька Разин, видя ослабевающую впоследовании ему чернь, пошел на Дон, дабы там из военных поселян умножить свою толпу. Но безчеловечия его, бунт и преступления, ненавидимы уже Козакам стали, и Корней Яковлев, войсковой Атаман Донской, вскоре по приходе его на Дон, поймал сего злодея, и как от себя, так и от всего войска Донскаго, послал к Государю в Москву, прощения в винах себе и другим бывшим участникам в его бунтовствах просить, и с ними окованнаго Стеньку Разина, злодея, и брата его, Фролку, с товарищами, из коих первый, по изследовании его дела, в апреле месяце, 14 числа, был четвертован, а брат его вскоре после того казнен с прочими.

О мятежи от оставших бунтовщиков в Астрахани после Разина.
После чего 22 числа от Царя из Москвы в Астрахань, с юртовыми Татарами была грамота послана, которую они и вручили там Атаману Ваське Усу. Он принял ея честно и, принесши в соборную церковь, отдал с объявлением об оной Митрополиту, которой велел ея чрез протопопа обнародовать. Но как оная гласила ко всем живущим людем в Астрахани, отдал он сего для ея Астраханцам , увещевая притом возмутившихся к возвратному повиновению. Васька Ус писал о сем с сообщниками своими в Царицын к Козакам.

Козаки на сие не замешкались: они 10 майя прибыли из Царицына в Астрахань в 500 человеках. Собрались 11 числа, во втором часу дня, пред соборною церковию вкруг во время благовеста к обедни. Митрополит пришел в церковь и облачился; тогда из Козачьяго круга пришел к Митрополиту Есаул и повелевал ему итти в их круг. Владыко не отрекшись, взяв животворящей Крест Господень в руку, пошел ко кругу мятежному со всем собором своим и с предшествующими пред ним, протодиаконом и диаконы, кандилами кадящаго его и с колокольным звоном.

О убийстве астраханскаго митрополита бунтовщиками и прочих.
Коль скоро ж Преосвященнейший вступил в круг мятежных Козаков, так скоро, возъярившиеся проклятые еретики и веры Христианския отступники, как злоехидные звери, на блаженнаго Архиепископа и Митрополита Астраханскаго и Терскаго, Иосифа, бросились и хотели сорвать с него освященное одеяние архиерейское. Токмо один из их общества Козак, именем Мирон, на средину выступивши, закричал: «Кто может сан с такого великаго Господина снять и такого учителя церковнаго умертвить?» Тут бросились мятежники на него и изрубили его за те слова на мелкие куски. Посем приказывали Митрополиту скинуть одежду, что по повелению владыки протодиакон и диаконы учинили, и по разоблачении его архиерейское одеяние собором честно в собор отнесли. Митрополита ж начали истязывать и били его мучительски и жгли огнем, доспрашиваясь, точно ли от Царя прислана к ним грамота и нет ли писания от Донских Козаков? По многом же мучительном изтязании, сбросили его с раската на площадь, где убиенное тело блаженнаго Иосифа лежало надолго.

В то ж самое время злодеи оные послали за содержащимся в тюрьме Князем Семеном Львовым, коего приведши в круг свой, били, жгли и мучили, выспрашивая об оной грамоте, не подложная ли оная, и по многом мучении отсекли ему голову. Потом порубили из сего ж многих разнаго состояния людей. Ваську Уса вскоре посем постигла казнь Божия: его съели живаго черви, и тем изрынул злокозненную душу свою.

О следовании из Астрахани бунтовщиков в верховые города.
Оставшие ж злодеи Козаки, Федька Шелудяк с сообщниками своими и с Астраханцами , пошел совокупно из Астрахани, вверх по Волге, и, следуя путем своим, привлекли из понизовых городов многих мятежников к себе. Потом пришли тою же весною под Симбирск, но город оной, от случившагося пожара, погоревшей был. Злодеи осадили тут окопавшагося с войском Боярина и Воеводу, Петра Васильевнча Шереметева, в окопах и делали стремительные приступы на него; но силою войска Царскаго мятежныя толпы были преодолены и многие побиты, жестокими вылазками и страшными нападениями, так что оставшие бунтовщики принуждены были бежать, кому куда возможно было.

О посылке из Москвы войска под Астрахань и о усмирении оных мятежников.
По повелению ж Царскому того ж 1671 году, весною, послан был воевода Иван Богданович Милославской, со многими военными людьми под Астрахань, куда он, за волнующим народом и мятежными людьми, коих наперед разогнать и усмирить должно было, не прежде, как сентября к 1-му числу 1672 года, приспеть мог. Он стан свой поставил близь Волги, выше Астрахани в 3-х верстах, при приверхе, или устье, реки Болды, текущей из Волги около Астрахани до моря: оной окопамы укрепил.

10-го числа того месяца выехал Донской Козак, Алешка Картошной, из Астрахани на ту сторону Волги и поймал там гонца с грамотами Царскими, коего привел в Астрахань. На 12-е число за Волгою ж сделали военные люди Царские при устье речки Солянки в одну ночь земляное укрепление, и в тот же самый день, во втором часу дни, пошел Алешка Картошной с мятежными Козаками на стругах из Астрахани за Волгу, с тем, чтоб напасть на Царских военных людей, сидящих при Солянке в новом укреплении, и сделать на них жестокое ударение,токмо силою и храбростию Царских воинов побили и прогнали мятежников от своего укрепления, и многие языки взяли.

О покорении мятежников. о сдаче города войску московскому. — о казни оставших бунтовщиков в Астрахани.
А 20-го ноября уже сдалися мятежники Козаки, Астраханцы, пахотные солдаты и разнаго звания люди Царю, с признанием ему вин своих, и город отдали, и в оной Боярина и Воеводу с военными людьми впустили. Потом, по Царскому указу, Боярин и Воевода, Иван Богданович Милославской, собрав в Астрахани всех оставших бунтовщиков, Козаков и Астраханских служивых и разнаго звания людей казнил и вешал.

Так равно и бежавшей из под села Мурашкина Самозванец, Максим Иосафов, знающими его людьми на Волге пойманной, в Астрахани казнен.

Таким образом были истреблены сии злодеи, а паче Стенька Разин. А прельщенные и вовлеченные в преступления люди, кои вины свои признали, хотя и подлежали безизъятной смертной казни, но по Высочайшей Царской власти от того освобождены, а вместо оной из Астрахани в верховые города на житье сосланы.

В сие самое время казалось, что Россия намерена отнять у Турок Азов, которой принадлежал ей уже за несколько сот лет, еще прежде, нежели имя Турков известно было, но вышеописанныя обстоятельства были тому препоною; а Турок между тем его так устроил, как нашла его Россия в 1695 году. После ж взятия Турками в Средиземном море острова Кандии и по заключении мира с Венецианами, искал уже хитрый Визирь, Ахмет Купрелы, по древней Турецкой ненависти на Поляк, причины к начатию с ними войны, и оную получил он весьма скоро, а особливо, когда взбунтовавшиеся против Польской Республики, Польской Украины Козаки, Туркам в защищение отдались, и Польской посол, Франциск Казимир Высоцкой, не только о мире согласиться не мог, но своими угрожениями еще больше повод к войне подал. Тогда Султан Магомет IV, в 1673 году сам против Поляков в поход пошел и завоевал от них важную крепость, Каменец-Подольский, и разорил великую часть Польши, прежде нежели Поляки, по тогдашнему междуусобию их, к прямому сопротивлению могли соединиться, чем и понудил, наконец, Короля Польскаго, Михайла, к постыдному для него замирению. Напротиву чего приказал Царь Алексей Михайлович своему войску Козакам и великому числу Калмыкам в границах Турецких, как то: около Азова и в прочих местах, набеги делать, которые и разоряли все, около лежащия, места. Для чего Капитан Паша принужден был пойти с 59-ю галерами к Азову и привести опять все в прежнее состояние.

Но за кончиною того Короля, Михайла, мир с Турками Польша в том же 1673 году опровергнула, а с самаго начала 1674 году от сентября месяца, под Хотиным войско Турецкое разбила, город Хотин и почти всю Молдавию одержала. Потом Татара из Молдавии, а Турки из Хотина, Поляк прогнали. В 1675 году в часть, Турками завладевшую, Польскую Украину, новой Король, Ян Собеский прогнавши Турок, вошел и, прозимовавши тамо на весну, для коронования своего в Польшу отбыл.

Точию в 1676 году Турки и Татара паки вооружились на Польшу и пошли в оную, под предводительством Сераскер Паши, Ибраим Шайтана. Но коль скоро Король об оном уведал, собрав свои силы, и с 53000 пошел им, из Львова в Покутию, на встречу, и там, дождавших на себя, сражался, и столь долго, что чрез 58 дней Сераскер принужден был, за наступившим уже осенним временем, а паче, что Россия угрожала Турков своим оружием, 27-го октября примириться с Королем, по предложенным с обеих сторон мирным статьям, и уступить от Украины Польше две трети, а Козакам тем, кои имеют оставаться под Турецкою державою, одну треть. Так же часть Подолии Польше ж, удержав Турки за собою Ярославец и Каменец, и о прочем, с чем и разошлися.

Из ведомства войск Донскаго и Яицкаго по некоторому числу козаков сообщась, разбойничали на каспийском море, и о возвращении их с онаго.
В оном лете, Донские Козаки, собравшись до 400 человек, разбойничали на Каспийском море, сообщась с такими же промышленниками гулебщиками, тремястами Яицких Козаков, так как выше об оном, по сказанию Козаков Яицких, писано, разбивали торговыя суда и деревни по берегам, которые, по жалобам Персидскаго Двора, Царским указом, войсковыми Атаманами, Доиским Фролом Миняевым, Яицким Иваном Белоусовым, на разбой оной были сысканы, и в Москву приведены. Но хотя по Царскому ж соизволению в тои вине прощены, однако ж посланы были заслуживать оную на войну в Польшу и под Ригу.

О бытии прочих козаков на службе.
Прочие ж Донские, Яицкие и Черкаские, то есть, Малороссийские Козаки с Стрелецкими полками, под предводительством полкового воеводы, Феодора Васильева, сына Зеленина, противу Башкирских бунтовщиков, что Сейтовским бунтом, называется, ходили и их усмиряли.

А до замирения у Турок с Поляками, как то до 1677 году, казалось быть с Россиею тишине. Но когда Султан начал стараться о возвращении от России города Чигирина, которой якобы, по отдавшемуся им от 1669 году, в подданство Польской Украйны с Козаками Гетману Дорошенку, без всякаго спору Турецкой области принадлежал, также чтоб и Козаков из государства выгнать, представляя притом, что, по учинении такого малаго дела, можно многия вражды отвратить, на то со стороны Российской, между прочим, знать дано, что Россия намерена не только Козаков защищать, но еще и о возвращении Украины до реки Днестра, также и о получении Азова, которым Турки, не смотря на все справедливыя от России требования, неправедно владеют, старание неотменное приложить.

Из сего и учинился, в 1678 году, между Российским и Турецким войсками в Украйне, под городом Чигирином театр войны, в котором находилось войска Турецкаго 80000, Татар 50000 да оставших еще у Турок Козаков 4000. А Российскаго 108000 Человек, в том числе Донские, Яицкие, Терские, Гребенские и Малороссийские Козаки были; чрез которую войну, с обеих сторон, и город Чигирин уничтожен, и разошлися. Для чего, за неполучением корысти, принуждены в оном же году Турки оставить войну и, по усильному требованию, принуждены установить с Россиею и с Польшею 20-ти летний мир, с возвращением к ним всех принадлежащих мест, кроме Азова.

Козаки отомщевают татарам за их нападение и пленение русских людей.
Однако ж Турки потом за установленным миром, по вероломству своему, чинили непрестанные из Азова, а паче Татара из Крыму и Кубани, в область Российскую, а больше в Польшу, частые набеги, и, разоряючи селения, увозили в полон многия тысячи людей. Для чего с Российской стороны от 1684 году приуготовления к вооружению делать и Киев починкою городских валов исправлять начали; притом в 1685 году отменен был обыкповенной оп Татар выкуп пленных Христиан, и чтоб к ним не посылать и от них не принимать послов. 3а то Татары были весьма недовольны, и для того принуждены были Донские Козаки от Азовских Турков и от Татар терпеть великия обиды. Хотя они в Москве о том же жалобы и приносили, однако ж на их прошение ничто не воспоследовало, кроме того, что им неприятельским образом против их поступать накрепко заказано было. Но Козаки, желая свой убыток возвратить, прошли, не смотря на оное запрещение, на малых судах в Азовское, также и в Черное, море н разорили многия Турецкия места. Татарской Хан объявил о том свое неудовольствие Козацкаго войска Атаману, которой, напротив того, велел ему представить, что Татары еще недавно великие своевольства в Тору учинили и 500 человек в полон отвели.

По заключении ж у России с Польшею вечнаго мира в 1687 году, определено было начать противу Татар войну, для которой и пошли на Крым силы Московския и Козаки в великих тысячах, но за выжжением степи и за недостатком хлебнаго запаса, возвратились обратно без всякаго действия.

О отшатившихся с Дону нескольких козаках для расколу на Куму реку и на Сулак для разбою.
Из оставших же в оном году на Дону бежали Козаки, как значится по запискам в войске Донском, Костюк с товарищи, приговоренными с рек Медведицы и Бузулука для раскола на Куму реку, а оттоль, чрез несколько времени, он перешел к Сулаку. И там, имея свои воровские промыслы, находился с артелью своею по 1697 год; о поимке ж его ниже описано.

Козаки Донские разбили толпу турецкую и татарскую, находящую на границы российския.
В 1688 году, хотя войска Российския ходили так же до Крыму, но возвращены без всякаго действия назад. Но Турки, между тем, в двухтысячном числе, в июле месяце, хотели из Азова на Российския границы нападение учинить, точию Донскаго войска Атаман, Фрол Миняев, с двумя тысячами ж Донских Козаков, учинил движению их примечание, и в августе месяце Козаки разбили одну Турецкую и Татарскую толпу и взяли несколько человек в полон, между которыми находился и сын некотораго Паши.

А 1689 году хотя войска и ходили от Самары до Турецкаго замка, Ослан Керменя (что противу Турецкой же крепости Кизикерменя и ниже несколько), но 14 июня возвращены обратно, по причине оказавшагося внутреннего и междуусобнаго в Москве; несогласия, для чего с Российской стороны надлежало в последующих годех больше думать о внутреннем состоянии государства, нежели о военных действиях, и для того Турки и Татары от войск Московских по 1695 год в покое оставлены были.

О приуготовлении Царем Петром Первым ко взятию от турок Азова. Приступление и осада российскими войсками к Азову. О взятии от турок Азова.
Когда ж Царь Петр Алексеевич имел между тем довольное время к учинению военных приуготовлений, и понеже главное его намерение состояло, чтоб у Турок отнять Азов, и тем начать во отомщение всех их обид прямую войну, то, по заведении и сделании в Воронеже флота, а в Брянске судов, с которыми бы по Дону и Днепром в Черное море войти можно было, в оном 1695 году разделил войско свое на две части, одну послал к Днепру, под предводительством Боярина и Воеводы, Бориса Петровича Шереметева, а с другой сам пошел, с Боярином же и Воеводою, Алексеем Семеновичем Шеином, к Азову, и, осадя его вокруг, во первых состоящия выше города в двух верстах, при самом Дону, две каменныя каланчи или башни, с перетянутыми между ими чрез реку цепьми, а по Днепру все лежащия крепости и замки, как-то, Кизикермен, Аслан, Гордек, Шах-Кермен, Тавань и крепость Гавань, отобрал, и с тем, за некоторыми в военных надобностях еще недостатками, определил , оставя Азовскую осаду, расположиться войску на зимния постои, а в отобранных от Турков крепостях оставить гарнизоны , чтоб тем Азов и прочия места держать чрез целую зиму в осаде.

В наступившее же лето, яко то в 1696, принята была к Азову формальная осада с атакою, для чего войско Его Царскаго Величества, приступивши к городу, облегло и прозводило к оному надлежащее действие.

О поезде донских козаков на Азовское море и о промысле их там.
Но между тем, в начале весны, понеже с Турецкой стороны подможнаго войска ожидали, отправил атаман Фрол Миняев 3 числа мая, старшину Леонтия Поздеева, с 250 человеками Донских Козаков, для промыслу, на Азовское море, а мая 9 дня прибыл Его Царское Величество с флотом в Черкаской. Леонтий Поздеев, возвратившись назад с Козаками, объявил Его Величеству, что он, вышедши в море, для промыслу над неприятельским флотом, стоял два дни на взморье, и в тот другой день увидел на море Скивских и Беломорских два корабля, которые шли к Азову. Козаки, подплывая к ним, окружали их на мелких судах, и как ручными гранатами, так и ружейною стрельбою, сильно утесняли; но как для высоты скоро на них взойти неможно, то намерены были они с низу от воды бока прорубать, чтоб в них войти. Сперва противились неприятели одною токмо пушечною стрельбою, но как Козаки приступили уже к самым кораблям, то бросали они с верху каменьями, а притом делали безпрестанно, огонь из мелкаго ружья. Козаки видя, что им тех кораблей не взять, отступили с такою осторожностию назад, что с их стороны не больше четырех человек ранено было, из которых токмо один от ран умер. Его Царское Величество, по той ведомости, пошел с флотом из Черкаскаго вниз к каланчам.

12 мая поехал Его Велиичество на галерах из Сергиева (каланча, стоящая на левой стороне Дона, названа была так, а супротивная Никонова) и Куньермирское морское устье и сел в легкое Козачье судно, для осмотру прочих устий, при чем за Его Величеством следовали все Донские Козаки на своих Козачьих судах. Будучи на Караярском острову, увидели корабли, кроме мелких галер, которые шли к Азову с военными людьми и со всякою аммунициею. Следующаго дня Турки, нагрузя из тех кораблей в 14 тунбасы пороховую казну, бомбы, гранаты и прочие припасы, отпустили их к Донскому устью к Азову. Как оныя суда начали только приходить противу Караяру, то Козаки тотчас на них напали и совершенно их разбили, и 27 человек Турков взяли в полон, а прочих отчасти до смерти побили, а отчасти в воде потопили. Козаки, выбрав из 9 тунбасов все пожитки, зажгли оныя на море, а два судна, с пороховою казною и со всякою военною аммунициею, привезли с собою. При сей знатной акции не было с Российской стороны ни какова урону. Прочие ж тунбасы ушли заранее к Турецкому конвою, которой и сам в бегство обратился. Чего ради Козаки того ж числа за оным вслед гнали и отбили еще два большие корабля, из которых один сожгли, а другой в море затопили, для того, ЧТО их к устью привести было невозможно. Козаки получили при сем случае весьма богатую добычу, которую они чрез многие днт меж собою делили. Из всей добычи ни что им так приятно не было, как сукно и серебро, котораго они очень много взяли.

Какова ж Козачья флотилия и каким образом они в бывшия времена на большия Турецкия и Татарския суда нападения чинили, приобщаю тому здесь описание.

Описание о козачей флотилии и о действии их оною.
Суда их, на коих они по рекам и по морям езжали, состояли из простых лодок, кои они малыя челнами и лодками, посредственныя дубами и дубасами, а большия думбасами и стюрнами, называли, а на Волге тако бы разшивами именуются. Оне у них без палуб были, подобны большия Неополитанским фелюкам, или Гишпанским баргелонгам, с кормы и носу островаты; длиною от 50 до 70 и более, а шириною от 14 до 18 и более ж футов. В них гребныя лавки, называемыя нашестья, числом от 10 до 20, на коих садятся по два человека в греблю, и гребет каждой на своей стороне веслом, называемым бабайкою. Они снабдевали оныя по бокам шанцами из тростника, соломы или камыша, в 6, 7 и 8 фут толщины, что служило им защитою груди от стрельбы. На них имелось по одной мачте с раенным парусом, которой употребляли только по ветру, и то по нужде, а поспешали больше на греблях, ибо имели по великости судна противу числа нашестьев вдвоя весел, которою греблею они не только Татар, но и Турок поспешно нагоняли и нападали на них, как водою, так и сухим путем всегда нечаянно, ибо хотя они из Дона прямо выходить не могли, пока Азов еще в Турецкой власти состоял, однако знали как сквозь малыя речки и ручейки в Азовское море входить, и не только купецкие корабли, но и вооруженныя галеры преодолевали, что, по большей части, ночью или в туманной погоде производили, ибо в иное время и малым числом пушечных выстрелов можно б их разорить, для того, что их часто случалось быть в великом множестве вместе, и так стеснившись близко, что к поворачиванию места не имели, и для того некоторыя лодки имели на корме и на носу по рулю и по загребному веслу; которыя ж из них бывали очень шатки, у тех подвязывали к бортам толстые пуки камыша, дабы тем себя от опрокидывания сохранить. Потешно представлялась их флотилия при выходе на море, как они с своими большими и малыми значками около себя храбровали. Прежде сего никаких пушек с собою не возили, но напоследок уже снабдили себя фалконетами, и прямо сказать такия шаткия лодки и не могли тяжелых пушек пальбы сносить.

Туркам невеликая прибыль была в завоевании таких Козацких судов, разве в людях, коих они, по взятии, невольниками делывали: однако ж, по большой части, Козакам удавалось в сражениях на море, ибо около берегов им едва ль можно, за тем, что Козаки мастера плавать; а как на берег выхаживали, то настигать их трудно было; между тем знали дражайшую свою добычу очень искусно прятать, ибо все свои ушедшия суда утапливали, а потом чрез несколько паки подымали. Сами же они хотя в иное

время хорошо одеты бывали, но когда в море ходили, тогда надевали на себя старыя ветоши. А Турки, напротив того, идучи на войну наряжаются золотыми, серебряными и алмазными вещьми, драгоценным прибором и платьями. Пища, которую Козаки с собою брали, состояла в сухарях, сухой и провеснои рыбе, толчи, крупе, гречишнои муке, сале свином, и муки, иногда лчменной. Искусны были готовить кашицу и кислое питие. Горячего вина, или другаго крепкаго напитка они возить не смели. Есть ли ж какую добычу получали, то онаго, кроме золота, серебра и дорогих парчей, каменья и сукон, для себя не оставляли, но все прочие иль сжигали, или чрез борт судна в воду метали. Так же н полонеников всех с собою не брали, кроме Христиан и молодых людей, и то за коих думали себе получить великаго выкупа.

Воеыныя действия под Азовом.
Настоящая осада к Азову началась майя с 16 числа, к которой приобщены и примкнуты к цыркумваллационной линии, по левую сторону крепости, от Дону под горою, 4000 Донских Козаков, а на правой стороне, внутри цыркумваллациона, на низу близ самой Сергиевской каланчи, назначено было Калмыкам; между ими ж, вовнутри цыркумваллационной и контровалационной линиев, противу города, на высоте, находилась вся Московская армия, и производили свои апроши к крепости с батареями. В которое время, июня 10 дня, подъезжали ко оному Российскому стану Султан Нурапин и КаФиимской Муртаза Паша с Нагайскпми и Крымскими Татарами, но оных конное войско Российское в поле сбило и верст на 10-ть до самой реки Кагалника гнало и поражало, где, между прочими, Бек Мурзу в полон взяли. А 14 числа прибыл к Донскому устью Константинопольской Каймакан на сорока фрегатах и галерах с помогательным войском для Азова. Донцы ж флот свой так изрядно расположили, что ему никак в Дон пройти было неможно. Татары, видя флот Турецкой уже надежно за Кагалником, стояли в своем месте. 18 числа пришли Малороссийские полки к Азову, в числе людей пехотных 10000, а конных 6000, и поставлены были между Донцами н главною армиею на высоте ж, примкнувши к цыркуваллациону. 24 числа, на разсвете, Татара паки на Российской стан напали и чрез три часа жестоко сражаючись с ними, храбро их прогнали и 4 человека знатных Мурз и немало знатных же Татар в полон взяли. От сего сражения, как равно и от прочих, из числа Козаков, Яицкие получили немалую похвалу, и кроме их не надеялся никто от неприятеля взять языков. 30 числа прибыло на помощь Яицких Козаков и Саратовцов 500 человек, изрядно вооруженных и конных людей; чего ради в оба следующие дни учинены были над Татарами везде поиски. Между прочими убил Яицкой Козак из пищали знатнейшаго и лучшаго из Мурз в самую голову и, сняв с него изрядной панцырь, оправной сандак и саблю, принес вместе с головою в лагерь.

О храбром козачьем приступном нападении на Азов.
По приближении уже приступных окопов с силами к самому городу, Козаки не оставляли и с своей стороны, так как и прочее войско , приступы к городу делать, как то под командою Атамана своего, Фрола Миняева. Июля 17 числа взяли два раската и четыре пушки, из которых на одном сели они, а другой выжгли, так равно и Малороссийские с, наказным Гетманом своим Яковом Лизогубом, бившись с Турками, на вал вбежали, коих Турки хотя всеми мерами старались оттуда сбить, однако ж они храбро против их устояли, и сражение сие продолжалось около шести часов до самой ночи.

18 числа оказалась опять вся Татарская конница и наступала с утра до полудни в двух местах весьма отважно на Российский лагерь, а особливо на Черкас; однако ж пушечною и ружейною стрельбою отбиты и прогнаты были.

О сдаче турками города Азова и замка Лютика.
Того ж дня, как все уже к приступу приуготовлено и вал к самому городу привален был, отдан 6ыл приказ, чтоб готовиться к полудню на главной приступ; но Турки в 6 часу дня чрез высылку от себя, город Россиянам к сдаче объявили, которой с отпуском всего гарнизона, 19 июля о дан, и в тот же день на такой же договор крепосцу Лютик, состоящую на Мертвом Донце, сдали, которую принял у Турок Стольник Иван Бахметев с Донскими Козаками. Пушек найдено там 40, пороху, свинцу, ядер больших и малых и других военных припасов не малое число. Находившихся там 200 человек Турков оборвали Козаки, и отпустили их в степь в серых кафтанах с мешками, в которыя дано было им столько хлеба, чтоб степь перейти, а сами с женами и с детьми в оную вошли. Азовской же гарнизон с женами и с детьми отпущен был на 18 стругах, под препровождением двух Российских галер, до реки Кагалника.

По окончании всего того, Его Величество, Царь Петр Алексеевич, для объявления всему государству своему о счасливой победе над Азовом и о взятии онаго, так же и о храбрых подвигах, притом оказанных Малоросийскими и Донскими Козаками с их начальниками, писал во все места и к Московскому Патриарху Адриану, и тем их прославя обнародовал. В какой же силе к Патриарху грамота состоит, оная точно находится в истории Малороссийской. Сам же государь и с армиею своею отбыть изволил в Москву.

О поимке разбойника д0нскаго козака Костюка на Сулаке.
В 1697 году известной разбойник, Донской Козак, Костюк, жившей близ Каспийскаго моря на Сулаке, для разбоя, по указу Его Царскаго Величества, полковником Бушевым и, Гребенским атаманом, Федором Киреевым, с командою, пойман с немалым числом его артели и отвезен до Астрахани, где и казнен. У него сделан был городок, которой разорен, недалеко от Сулаку при реке Прорве. Близ онаго живущей ныне, Кумыцкаго владения, Князь Костюковской с людьми своимы, проименовался по званию урочища того, почему и селение ево называется деревня Костюкова.

О примешавшихся донских козаках, бывших в Москве, к заговору противу царя стрельцами.
Во оном же году, когда в феврале месяце, по доносу Стрельцов, стремяннаго полку Лариона Елизарьева с товарищи, известно стало, что Окольничей Алексей Соковнин, Думной дворянин Иван Циклер, Стольник Феодор Пушкин, и товарищи их Стрельцы, и бывшие тогда в Москве Донские Козаки, учинили между собою изменнической заговор, чтоб Государя своего убить и государство в свою власть взять. Оные бунтовщики, по праведному Гражданскому суду, все смертию в Москве казнены: у живых руки и ноги, а потом головы отрублены, и по всем частям города руки и ноги оные на колы взоткнуты, а головы на Красной площади, на каменном столбе, поставлены. И тем оказалось, что войско Донское в том злом замысле, кроме тех злодеев, не состояло.

О замирении с турками. О объявлении войны против шведов.
Азов же одержанной оставался со всем своим округом в Российской державе; прочия ж крепости, как то лежащия на Днепре, разоря их, оставлены но прежнему, но впусте, Туркам, а чрез посланнаго в 1699 году в Константинополь полномочнаго посла, благополучно установлен между Россиею и Портою, в начале 1700 году тридцатилетний мир. Которое примирение и обнародовано в Москве 29 августа, а на другой день объявлена, за известныя и всей Европе протестованныя обиды, против Шведов война, которая и продолжалась даже до 1721 году. По одержании Азова и по установлении действительнаго с Турками мира, Государь учредил во оном губернию и определил во оной губернатором, Воеводу и Звенигородскаго Наместника, Ивана Андреевича Толстаго, которой, по Указу Царскому, разграничился с Турками: приписал ко оному Троицкую крепость, что на Таган Роге, и пять Слобоцких Козацких полков: Изюмскай, Харьковской , Ахтырской , Сумской и Острогожской, со всеми их городами и уездами, по самую Малую Россию, Белогородскую и Воронежскую губернии, и Донское войско, а потом и Бахмут с Тором. При самом же Азове поселил, кроме Московских войск, Стрельцов и Козаков, два новобранные Козацкие ж полка, первой полковником, Волохом, Николаем Васильевым, из вольных и охочих людей Волох, Малороссиян и прочих, двух тысячной, а другой, пришедшей, охотою ж, с полковником же своим, Гинею, из Мунгальцов, которые и находились при оном городе до возвращения его, по прежнему, Туркам, и переселены на места, о коих ниже описано.

О бытии козаков и в шведскую войну. О стрелецком бунте в Астрахани.
Во время ж Шведской войны Козаки Донские во оной так же оказывали усердие свое. Они противу их во многих местах всегда потребляемы с пользою были, как равно Калмыки и Черкасы (Малороссияне). И между тем, во время учинившегося 1705 году, от 30 июля, в Астрахани Стрелецкаго бунта, обще с Красноярскими и Черноярскими Стрельцами ж, чрез находящагося тогда тамо беглаго из Москвы, Кобыльскаго полку Стрелецкаго сына, Стрельца полку Голочалаго, Стеньки Москвитина, которой мстя, от тринатцатилетняго своего возраста, что за бунтовство 4 Стрелецких полков бывших на Луках Великих, со многими главными мятежниками, дядя и отец его 1698 году в Москве казнены, а протчие по дальным городам разосланы, от 1702 году делал в Астрахани возмущение и достиг, наконец, до своего желания. Он вперил в безумных Стрельцов и раскольников, что будто бы уставлена тяжкая служба и новая вера, велят кланяться болванам и носит Немецкое платье, брить бороды, за что и полки Стрелецкие, что не хотели отстать от своего Православнаго обычая, сосланы в сылку и многие переказнены, что Государя нет на Москве, воюет противу Шведа, Российское Государство хотят разделить на четыре части, и чтоб девок Руских всех выдать за Немцов, за чтоб конечно Стрельцам вступиться, а паче за Веру свою Православную, и просить Государя, чтоб опять было совсем по старому, и для того бы, во первых, всех Немцов, Бояр и офицеров солдатских вырубить. Чем, взволновав безумных убили в Астрахани воеиоду Тимофея Ржевскаго, несколько полковников и знатных людей, всего с 500 человек, и разграбили казну Царскую, выбрали между собою начальников и Атаманов, в коем числе были из бунтовщиков первейшие, Яков Носов, да Атаман из Донских Козаков, Елисей Зиновьев. От оных когда с возмутительными письмами как на Терек к Стрельцам же и к Гребенским Козакам, кои тогда ж так же забунтовали, из которых Стрельцы полковника своего, Некрасова, убили и пожитки его разграбили, так и к Яицким и Донским Козакам, склоняя их к своему единомыслию, писали, с чем посланные от них 7 человек, следуя по Донским городкам, везде Козаков к своей стороне возмущали и, достигши до их главнаго города, Черкаска, где жительствует Войсковый Атаман, в собрании их Козаков (по их обыкновению, в кругу) Войсковому Атаману, Лукьяну Максимову, посланное с ними письмо вручили, прося притом от общества своего, чтоб они с ними за то, что в письме описано, за одно стояли. Которое письмо Атаман, распечатав, велел прочесть в кругу Козаков в слух, и, по прочтении, тех возмутителей взяли под караул и прислали их скованных к Москве, с тем письмом и с обстоятельным донесением об них и всего учреждения, с чем они войско свое от бунтовства того общим войсковым приговором утвердили.

И то, что как им чрез тех подосланных плутов известно стало, что бунтовщики и Стрельцы Астраханские, Черноярские и Красноярские, сообщась, следовать имеют к Царицыну и в прочие верховые города, с тем, чтоб жителей оных, а паче служилых людей, в соединение свое приневолить и общее с ними итти до Казани и далее, по повелению Атаманскому и но общему войсковому приговору, несколько тысяч Козаков, под начальством Старшин своих, Максима Фролова и Василья Поздеева с товарищи до Царицына послали, чтоб оных идущих к Царицыну и в верховыя места для возмущения, к соединению не допустить.

О защите и воспрепятствии к дальнейшему возмущению бунтовщиков донскими козаками.
Что в самом деле и исполнено. Посланные Старшины с Козаками, достигши до Царицына, жителей Царицынских и город подкрепили и пройтить в верховыя места бунтовщиков не допустили, но еще удачные промыслы над ними возымели, что видя мятежники, что Донцы не пристали к ним, поспешно обратно в Астрахань побежали. Но как наконец, недостаток в хлебном запасе у Донских Козаков стал становиться, а чтоб и еще от мятежников покушения к воровству их не было, и дабы в безопасности верховые города состоять могли, до прибытия Царскаго войска, уже следующаго с Фельдмаршалом, Графом Борисом Петровичем Шереметевым, к Астрахани, для пресечения того бунта, оставили при Царицыне 1000 Козаков под начальством Старшин же , Тимофея Пирожникова и Леонтья Поздеева, и на Дон возвратились, чем Донцы оказали Государю искреннюю свою верность, что к бунтовщикам не пристали.

Фельдмаршал же, как достиг до Астрахани и понудил бунтовщиков сдаться, всех тех начальников бунта с товарищи, 273 человека, под крепкою стражею в Москву отправил, где все, как и первые 7 человек, возмутители достойную казнь получили.

О пожаловании от Царя за услуги Донских козаков похвальною грамотою.
За ту Донскую услугу , 1796 году, от Царя пожалована им с похвалою милостивая грамота, и притом войсковому Атаману и всему войску Донскому сверх обыкновеннаго им годоваго , денежное жалованье и честные знатные клейноты, Атаманам в знак их управления, пернач серебряной золочен, бунчуг с яблоком и с доскою и с трубкою серебряною, золочен же, с надписями, знамя большое и станишных шесть, писанныя на камке золотом и серебром. В какой же силе та жалованная войску грамота состоит, с оного при сем ниже следующий список прилагается.

Божиею поспешествующею милостию, Мы Пресветлейший и Державнейший Великий Государь Царь и Великий Князь, Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец, Московский, Киевский, Владимирский, Новогородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский , Тверский , Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский, и иных Государь, и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанским , Ростовский , Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и всея Северныя страны Повелитель и Государь Иверския земли , Карталинских и Грузинских Царей, и Кабардинския земли, Черкаских и Горских Князей, и иных многих государств и земель , Восточных , и Западных, и Севериных отчич и дедич, и наследник, и Государь и обладатель.

Наше Царское Величество пожаловали Донских Атаманов и Козаков, войсковаго Атамана , Лукьяна Максимова, и все войско Донское, велели за многии их и вермыя службы, а особливо которую учинили в прошлом 1705 году, в возмущение Астраханское, на вечную им и детям их, и сродникам их славу, дать сию Нашу, Великого Государя, Нашего Царскаго Величества, милостивую жалованную Грамоту, за Нашею Царскаго Величества, собственною рукою и за Государственною Нашею, Царскаго Величества печатью, для того, что в прошлых годах служили они отцу Нашему Великаго Государя, Великому Государю, Царю и Великому Князю, Алексею Михайловичу, всея Великия, и Малыя, и Белыя России Самодержцу, и братьям Нашим Великаго Государя, блаженныя ж и вечно достойныя памяти, Великим Государям Царям и Великим Князьям, Феодору Алексеевичу и Иоанну Алексеевичу, все Великия, и Малыя, и Белыя России Самодержцам. и Нам, Великому Государю, Нашему Царскому Величеству, во всех Крымских и Азовских, и иных многих воинских походах были до отпуску, и будучи в тех походах чинили многия над неприятелем поиски. А которые из Донских и иных Заполных рек Козаки, забыв страх Божий и Нам, Великому Государю, свое обещание и заповеди святыя и Апостольския соборныя Церкви, и явились в расколе и в иных противностях, и тем они и о верной своей к Нам, Великому Государю, к Нашему Царскому Величеству, службе, казнили смертию, и ни до какого злаго намерения тех возмутителей не допустили, а иных ради подлиннаго розыску, переловя, прислали к Нам, Великому Государю, к Москве. А прошедшаго лета Господня, 1705 года, Астраханские служилые и иных чинов жилецкие люди, забыв страх Божий и должность свою, и крестное целование, учиипли в Астрахани бунт, и тамо бывшаго Воеводу, Столника нашего, Тимофея Ржевскаго, и полковников и иных начальных людей до смерти побили, и для равнаго с собою возмущения, желал присовокупить к тому своему воровству и их Донских Атаманов и Козаков, и все войско Донское, прислали они, Астраханцы, к ним, Атаманам и Козакам, и ко всему войску в Черкаское с прелестнымн воровскими ложными письмами, Астраханцов, Московских бывших Стрельцов, Гришку Артемьева с товарищи сем человек, у которых они, войсковой Атаман, Лукьян Максимов, с знатною и с разумною старшиною, и с прочими добрых сердец Козаками, приняв те прелестныя письма тех подсыльщиков, и с прелестными письмами прислали, оковав, к Нам, Великому Государю, к Нашему Царскому Величеству, к Москве, с Станичным Атаманом, с Савою Кочетовым с товарищи, и писали оной войсковой Атаман и все войско Донское к Нам, Великому Государю. К Нашему Царскому Величеству, объявил и утверждал службы свои паче прежняго, что они того их Астраханскаго злаго совету не приняли, и никому из Донских Козаков к тому непристойному и злому делу приставать отнюдь не велели, и заказ о том учинили крепкой под смертным страхом, и сами они, войсковой Атаман и старшина, и прочие все Донские Козаки обещаются и впредь служить верно. И того ж дня, как оные бунтовщики из Астрахани к ним присланы, собрався в круг ради лучшаго о службе своей к Нам, Великому Государю, утверждения, целовали святое Евангелие и крест, что им никому из них к тем Астраханским бунтовщикам не приставать, и злаго их совету не принимать, и Нам, Великому Государю, Нашему Царскому Величеству, служить верно, без всякой измены, о чем они войсковой Атаман и знатная старшина с добраго и усердно радостнаго своего совета, во все Донские верховные городки с низу послали того ж времени к станичным Атаманам и Козакам крепкие войсковые Указы с нарочными посыльщиками, чтоб в тех Донских городах отнюдь никто из них станичных Атаманов и из Козаков к тому злому делу не приставали и никаких воровских прелестных писем, ежели от них Астраханцов с кем тайно и явно в присылке впредь будут к ним, не слушали и в том бы во всем, такожде они Донских верховых городков Козаки крест целовали, а кто к крестному целованию на правде приходить не будет, и тех велели они, Войсковой Атаман и все войско Донское, по обыкновению войсковому, сажать в воду, и ради обережения города Царицына и иных мест от тех же Астраханских бунтовщиков, они ж Войсковой Атаман и вся старшина, отобрав несколько тысяч добраго войска со всяким воинским оружием ни с знатною, и доброю и верною старшиною, с Максимом Фролоыым, да Васильем Поздеевым с товарищи, к Царицыну послали без мечтания, которые, быв тамо Астраханских бунтовщиков, которые шли в верховые городы для возмущения, не пропустили, и с Царицынскими служилыми людьми многие воинские промыслы имели, но что, видя те бунтовщики Астраханцы и Московские Стрельцы, что они, Донские Атаманы и Козаки, к ним не пристали и служат, Нам, Великому Государю, верно, в том своем злом намерении устрашась, побежали в Астрахань, и они , Донские Атаманы и Козаки, походное войско, знатная помянутая старшина, Максим Фролов и Василий Поздеев и всем войском, оставили на Царицыне, впредь, для остерегательства от них бунтовщиков, войска тысячу человек за доброю ж старшиною , с Тимофеем Пирожниковым , да с Леонтьем Поздеевым , а сами для нужды хлебных запасов, отступили на Дон, и были всегда против воров и бунтовщиков во всякой готовности, и о том к Нам, Великому Государю, к Нашему Царскому Величеству , писали почасту , за которую их войсковую верную службу, того ж прошедшаго году, поимянному Нашему, Великаго Государя, Нашего Царскаго Величества, Указу, сверх обыкновеннаго годоваго денежнаго и хлебнаго жалованья, что к ним по вся годы Наша , Великаго Государя, милость посылается, послано к ним, Атаманом и Козакам, и ко всему войску Донскому, Нашего Царскаго Величества жалованья денег 20000 рублев. Да в нынешнем 1706 году к ним же, Атаманам и Козакам, которые ныне на Царицыне, к выше писанным старшинам и к рядовым Козакам, с присланными от них с Царицына Козаками, станичным Атаманом, с Антоном Ильиным с товарищами, послано деньгами и собольми 2865 рублев. И настоящее Наше, Великаго Государя, Нашего Царскаго Величества, годовое денежное и хлебное жалованье, и порох, и свинец, и железо, и вино, на нынешней 1706 год к ним, Атаманам и Козакам, и ко всему войску Донскому, против прошлых лет, послано сполна ж; да для предбудущих лет, на память той их, Донских Атаманов и Козаков, и всего войска Донскаго, вышеписанной к Нам, Великому Государю, к Нашему Царскому Величеству, верныя службы, пожаловали Мы, Великий Государь, Наше Царское Величество, их же, Донских Атаманов и Козаков, и все войско Донское, честными и знатными войсковыми клейноты, войсковым Атаманам в знак их управления, пернач серебренной с каменьем золочен , бунчуг с яблоком и с доскою и с трубкою серебренною золочен, знамя большое писанное на камке золотом, и на тех войсковых клейнотах подписано имянно, что пожалованы они, Донские Атаманы и Козаки, сим Нашим, Великаго Государя, жалованьем за вышеписанныя их службы в вечную на смертную память потомкам их. Да к вышеписанным же воинским клейнотам, указали Мы, Великий Государь, послать в прибавку к ним же, Атаманам и Козакам, шесть знамен камчатых, писанных золотом и серебром станичных. И того ради Мы, Всепресветлейший и Державнейший Великий Государь, Царь и Великий Князь, Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец, и многих государств ин земель, Восточных,и Западных , и Северных отчич и дедич, и наследник, и Государь, и обладатель. Наше Царское Величество, сию нашу, Великаго Государя , милостивую жалованную грамоту, им, Донским Атаманам и Козакам, и всему войску Донскому, дать повелели, усмотря их вышеписанныя многия верныя и усердно радетельныя службы в неугасимую их славу, и дабы им, и детям, и сродникам, и потомкам их, видя такую неизреченную к себе Нашу, Царскаго Величества, милость и жалованье, Нам, Великому Государю, Нашему Царскому Величеству, и сыну Нашему, Царскаго Величества, благоверному Государю , Царевичу и Великому Князю, Алексею Петровичу, и наследникам Нашим всея Великия, и Малыя, и Белыя России, служить такожде всегда верно и радетельно, за что к ним, Атаманам и Козакам, и к детям и к сродникам, и к потомкам их, за верныя их предбудущия службы, Наша, Царскаго Величества, милость будет всегда с приращением. Дана сия Наша, Царскаго Величества, милостивая жалованная грамота, за Нашею, Царскаго Величества, Государственною печатью, в Царствующем Нашем Велицем граде, Москве, лета от создания мира 7214, а от Рождества Избавителя нашего Иисуса Христа, 1706, месяца Февраля 21 дня, Государствования нашего 24 года. Подлинную грамоту, по Указу Великаго Государя, подписали: Боярин и Адмирал Феодор Алексеевич Головин, Дьяки Иван Волков, Михайла Радостамов.

О бунте на Дону старшиною Булавиным.
Во время ж продолжающейся со Шведами войны, донесено Государю было, что Дон населился и войско Донское наполнилось безчисленно крепостными беглыми, Российскими людьми, и тем оскудели многия вотчины, так, что положенных казенных сборов собирать и на службу в рекруты давать людей со оных некого, а чрез повод такой, для избежания тех податей и поборов могут и более к ним перейти. Что Государь принял со уважением, и в исходе 1707 году послал того для с наставлением на Дон , чтоб выискивать тех беглых людей и высылать бы их на прежнее жилище , полковника Князь Юрья Володимировича Долгорукова, с пристойною командою, а в войско Донское об оном, для повиновения, грамоту. Но как скоро то на Дону известно стало, тотчас оказалась следующая грамота, писанная с тем, чтоб станишные Атаманы с Козаками до того выискивания не допускали, а старались бы тому воспрепятствовать, и Князя Долгорукова до того не допустить, в противном же случае сыщиков всех бить до смерти. Которая грамота якобы следуя, во первых, по реке Севернаго Донца чрез станицы, даже до Бахмута, в коем тогда был определенной от войска Донскаго над соловарами Атаманом Кондратий Булавин, до рук его дошла, и имел ея при себе, до времени прибытия на Дон сыскнаго командира с командою.

Сей злодей, Кондрашка Булавин, был войска Донскаго Козак, жительства из бывшей Трехизбенской станицы, при Северном Донце. Он определен был от бывшаго войсковаго Атамана, Ильи Григорьева сына, Зершщикова, ведомства их, войска Донскаго, в Бахмуте к соленому заводу, над работными людьми соловарами, Атаманом. Где будучи, имел он при себе набранных гультяев Запорожцев, Черкас и прочих людей, сот до пяти человек. Он ходил с ними иногда и за границу, на Крымскую степь, верст на сто и более, и разрывал тамо находящиеся курганы, в коих, а паче в больших, сыскивал кладов неположенных им, чем хотел обогатить себя.

О убийстве князя Долгорукова на Донце Булавиным.
Коль скоро Донцам известно стало, что в ведомство их, на Северной Донец, в юрты Донския, сыщиком беглых людей, Князь Юрья Долгорукой, с командою следует, Булавин тотчас, с гулевою своею шайкою, пошел из Бахмута на встречу оному, и, перелезши Донец, нашел его, стоящаго близь Шулгинской станицы, при реке Айдаре, которая в Северной Донец впадаеть, воровски напав на него ночью, убил его и всю его команду и, отсекши Княжую голову, тело с прочими бросил в волчью яму.

Сие учиня, при посылке той головы, как сказывается на Дону, в город Черкаск, известил об оном все войско, что он все исполнил в силу войсковаго приговору, и требовал на то себе от онаго дальнейшаго повеления. Точию как об оном самовольном убийстве войсковой Атаман, Лукьян Максимов, с старшинами, уведомились, жестоко устрашились. Они тотчас об оной дерзости в Азове губернатора и Звенигородскаго наместника, Ивана Андреевича Толстова, с отсылкою к нему Княжой головы, уведомили, и то, что вскоре несколько войска для поимки бунтовщиков, а паче Булавина, отправлено на Донец быть имеет. Куда на Донец войсковым приговором войско и послано, а от губернатора об оном с известием, так равно и от войска Донскаго, к Государю писано.

Между тем Булавин пошел вниз по Донцу, объявлял в станицах о данной ему, яко бы от войска грамоте, и о повелении к недопущению выбора людей с Дону, чем уверял Козаков и, привлекая тем к себе, многих склонил.

О посылке войска из города Черкаска на Булавина и о поражении его.
Булавин услышал, что войско из Черкаскаго на него вооруженно идет, с тем, чтоб поймать его и с сообщниками. Он противу сего вид смелости всем своим плутам показал, обвиняя в неправости оной Атамана войсковаго и старшин, ободрял товарищев своих не быть робким в невинности своей. Козаки Черкаские, нашед на него, по непринятом от них увещании, напали, при самом Донце, и учинили с ним найжесточайшее сражение и производили оное между собою на немалое время, и почти в начале с равным боем, даже, наконец, Черкаские преодолевать Булавинских стали и, осиливши их, побивали и рубили, так что бегством спасать себя стали. В котором сражении Черкаские весьма старались о поимке, или бы убить Булавина, но не токмо в живых, ниже в трупах убитых, по окончании боя, тела его сыскать не могли. И так тем соверша, возвратились только с нескольким числом из мятежников, пойманных в город Черкаской, кои объявили обо всем происшедшем, да и то объявилось, что Булавин убийство и возмущение сделал, яко бы по присланной к нему из Черкаска грамоте, а не сам собою. Чему при войске Атаман с старшинами удивились и, выправляючись об оном, не находили, чтобы от кого или когда таковая грамота к нему посылана была из сего бы разумели, что он, для обольщения тамошних Козаков и для приведения их к возмущению, оную составил и в пользу свою употребил. Тотчас общим приговором от Войсковой Канцелярии с нарочным послали войсковую грамоту как на Донец, так и на Дон по станицам о поимке его, Булавина, и чтоб не верить той ложно составленной грамоте его. Чрез что пришли все живущие на Дону Козаки в смущение, не ведая, на чем утвердиться и верить чему.

О побеге Булавина на Дон в станицу Пристановскую.
Булавин же в то время, когда присланные Козаки его преодолевали, скрылся на тот час, чтоб вместе, с сообщниками своими, и ему убиту не быть, или живым не попасться в руки их, под случившейся тамо, при береге реки Донца, подмытаго водою, дерева корень, и пролежал под оным до того времени, как уже все, по наступившей ночи, отъехали. Он же, по утишении того, пользуясь тем ночным временем, бежал и шел нищенскиим образом на Дон до верхних станиц, куда, наконец, и прибыл в Пристановскую станицу, которая тогда состояла при устье Хопра реки.

О Булавинском возмущении на Дону.
Он, пришед в оную, объявил себя и то бывшее приключение свое, но однако с тем , что он, по присланной от войска грамоте, должен был повиноваться и до того выискивания с Дону людей не допускать, а в противном случае и вооруженною рукою поступить, как то и воспоследовало. А сколько ему известно и заподлинно знать дано, что Атаман с четырьмя старшинами, за дозволение в выискивании у них на Дону беглых людей, взялс Князя Долгорукова 5000 рублев, но чтоб войско на них без роптания о той выдаче было, прислали о недопущении и убийстве грамоту к нему; ныне ж, по исполнении того, чтоб самим от приговора и сего наущения вывернуться, объявили его и всех тех Козаков, кои повиновались той грамоте, бунтовщиками и возмутителями противу Государя, и чтоб совсем угасить то возженное ими дело, чрез присланных от войска более тысячи Козако, команду его, состоящую до 500 человек храбрых Козаков, побили и его поймать или убить хотели, но яко бы, по невинности его в том, счастие сохранило, и, сколько ему известно, они писали об оном и к Государю, обвиняя его и сообщников в том возмущении противу воли Царской, а себя безвинными представляют, и чтоб Царским войском бунтовщики сокращены были. Для котораго предупреждения, под видом сиди, чтоб всем им безвинно не погибнуть, возмутил там живущих Козаков и всех в верховых станицах, противу находящихся в Черкасском старшин, и, склоня их на свою сторону, пошел, собравшись, вооруженною рукою на низ по Дону, и тамо живущих же по станицам, тою лжею, почти всех к себе склонил, к чему пристал и Есауловской станицы станишной Атаман, Игнатий Некрасов, с шайкою своею, котораго поставил полковником над всеми, приклонившимися по Дону станицами, так равно и над Донецкими юртами определил, из Гултяйной шайки своей, Якима Голаго, препоруча им все городки оные, а сам в Трехибенской станице находиться стал.

О приумножении сил к Булавину.
По разгласившемся известии повсюду о бунте, происходящем от Булавина, премножество разнаго волочащаго сброда, как то Запорожцев, Малороссийских Черкас, беглых людей и чернцов к нему в сообщество пошли и, следуя до него путем, грабили и били всякаго звания людей, и пловущие от города Изюма, по реке Донцу, будары и лодки купецкие разбивали, чем остановили сухопутной и судовой ход, следующей с товарами и вещами к городам Черкаску и к Азову.

Бунтовщик Кондрашка, видя к себе премножество наброда, отвсюду стекшихся , тотчас выбрал из них к начальству способнейших и поставил оных над ними полковниками, из Запорожцев Андрея Щуку, Донецкаго Козака Дранаго, беглаго чернца Гаврилу.

О следовании Булавина к Черкаскому.
И так чрез зиму собрался с воровскими толпами своими и, распределя их на две части, в ступившую весну , 1708 году, в апреле месяце, пеших всех посадя на пограбленныя ими суда, отправил с Донца от Трехизбянской и Каменской станиц, с полковников своим, Якимом Голым, под войсковой их город , Черкаской , куда и сам , сухим, путем, с конницею пошел и, соединясь под городом, оной осадил.

О встрече Булавину. О доставании города Булавиным.
Там встретили его во первых, при городе живущие, Скородумовской станицы, Козаки, по обычаю своему, с хлебом и солью, к которым пристали и от других станиц, а за тем перебежавшие из города Прибылянские с ними ж совокупились, но Булавин нашел, что город, вооружась противу его затворился. Он делал на судах к городу многие приступы, точию, за потерянием многих своих людей от пушечной с города стрельбы, выдумал лесть. Он послал увещевать старшин и Козаков в Черкаском и требовал от них выдачи возмутителей их покоя и разорителей всего войска Донскаго, которые, продавши за деньги, вознамерились выдать живущих, людей с Дону, и кои велели вооружиться и побить удалых своих Козаков за то, что пополнили войсковое повеление и обстаивали людей своих, а имянно: войсковаго Атамана Лукьяна Максимова, старшин и именитых Козаков, сообщников их, прочие ж бы единодушно с ними были и, не опасаясь, город бы растворили и соединились бы с ними; в противном же случае угрожал всех тех, которые противны сему будут, а паче кои кровопролитие сделают, яко изменщиков своей отчизне, бить, казнить и вешать без пощады будет.

Булавину по стачке ворота отворяют и, приняв его, выдают ему своего атамана и прочих.
Слыша сие, Козаки смутились, но старшины, кои с мнением Булавина были согласны, как то первые Илья Зерщиков и Соколов, Козаков своих подострили, под видом целости войска, чтоб неотменно с ним соединиться и тем, спокойствие свое возстановя, одержать. Тут, по стачке, ворота городския растворили, и, впустя Булавина с сообщниками его в город, принудили изменники, чтоб шел к нему войсковой Атаман, для объяснения невинности своей и для установления прежней общей тишины их. И с тем ему представили его и всех тех, коих он требовал, которой, увидевши их, говорил, ругаючи, что они продали их за 5000 рублев, а чтоб не быдавать Козаков, велели убить Долгорукова, и для того прислали к нему грамоту; но дабы в том и другом ухищрение их закрыто было, определили посланным войском его и Козаков безвинных побить, яко изменников, будучи сами в том деле виновниками. Атаман и прочие, хотя приносили во всем оном свое оправдание, и что они никогда к таковым изменническим делам не только делом, ниже в мыслях не имели, но разве де кто иной плут, сказали ему, которой, вместо Атамана, человека безграмотнаго, оную грамоту составил, и тем к возмущению начало сделал. При сих словах тотчас приказал их, как самых возмутителей покоя их, во первых Атамана, потом Козаков, Ефрема Петрова, Леонтия Познеева с братом, Ивана Саламату и прочих, муча на дыбе, вкладая голову и ноги в хомут, супонью затягивал, бить плетьми нещадно и жечь огнем, потом велел Атаману Максимову отсечь голову, а прочих связать руки и ноги, как равно и тех всех , кои с ними в городе противу его сопротивлялись и людей его во время приступов побили, кроме тех, кои бегством до Азова живот свой спасти могли, и там злодейство оное губернатору донесли, замучивши бросать с раскатов, утопить в реке Дону и притоке, а домы их разорить и пожитки пограбить. Изменников же, Илью Зерщикова и Соколова, в милость свою приняв, честь им воздавал, и так равно и тем, кои том же шайки с ними были.

Булавин стал быть войсковым атаманом.
Как же скоро Булавин надежно в Черкаском утвердился и сделался войсковым Атаманом, то об оном уведомил своих сообщников на Донце и по Дону, призывая их к себе. Почему немедленно, с великим числом набранною вольницею с верховых юртов, от запольных рек Хопра , Медведицы , Бузулука и почти со всего Дона, выше помянутой Некрасов, посадя пеших на отгонных лошадях, к Булавину в Черкаской прибыл, так равно и от прочих мест к нему множество стеклися.

О приступе к Азову посланных от Булавина и о подговоре в нем стрельцов и козаков. О посылке от Булавина другой толпы в слободские полки и о действиях их тамо.
Булавин, получа не малую силу, тотчас вознамерился Азов осадить; а для легчайшаго взятья чрез подосланных своих, подговорил находящихся тамо сосланных Стрельцов и Козаков к возмущению и бунту, как скоро от войск его к городу приступ учинится, в чем и было уже с ними условленось о взятьи Азова, чтоб и Таганрогскую крепость онобрать. Он разделил для сего толпу людей своих на две части, и в мае месяце послал одну в пяти тысячах, под предводительством своего полковника, Некрасова, в образе верховнаго Атамана, под Азов, а другую , почти в таком же числе, с полковником же своим, Драным, чтоб следовать в Слободские полки, дав сему грамоту, для объявления оной тамошнему народу, с тем, что, хотя, де, в войске Донском и было пред сим междоусобие и смятение, но ныне, по усмирении, возстановлена, по прежнему, тишина, и для того, чтоб всякие люди, торгующие и прочие, как сухопутно, так и водою, ездили б с запасом и с прочим до Черкаскаго и в другия места без опасности, для чего, де, сим всем и объявляется. В самой же вещи оная дана была Драному с тем, чтоб чрез то ему свободнее в селениях проходить и выведывать, где войска Царския находятся, а жителей обольстить к езде до них. Из всех сих предприятий Булавина, уповать было должно, что, по отобрании Азова с Таганрогом, намерен он был, для избежания за свои дела казни, со всем Доном отдаться в Турецкое державство. Точию коль скоро то злое намерение его о взятии Азова, двум старшинам, Ивану и Василью Фроловым, известно стало, то тотчас прибежав в Азов, оное намерсние ево тамо объявили, почему принята противу его всевозможная предосторожность, и чрез оную вдруг притом открылся и заговор тот злодейской, которой Булавин, чрез подосланных от себя, у них вселил было. Все оные единомышленники его были найстрожайше заключены, о чем и Государю донесено было. Некрасов с войском своим и с принадлежащим орудием к Азову, а Драной с своими в Изюмской Слободской полк, пошли.

О посылке от Царя с князем Долгоруким войска для прекращения бунта на Дону.
Как обо всех оных мятежах, бунте и предприятии Булавина, Государю Царю, Петру Алексеевичу, со обстоятельством донесено было, не взирая на то, что Его Величество тогда с Королем Шведским, Карлом XII, дело в Польше имел, но, отделя часть войска, в том числе баталион гвардии Преображенской, немедленно послал со оною, для искоренения и сокращения злодеев, а паче для отомщения за убийство Князя Юрья Долгорукова, брата его роднаго, Гвардии Майора Князя Василья Володимеровича Долгорукова, чтоб без пощады всех злодеев и жилища их истреблять, и пойманных казнить и вешать. Но чтоб иногда нечаянное нападение и на ближайшия Российския места от оных бунтовщиков воспоследовать не могло, повелел сего для и новое Павловское селение крепостным строением, орудием и войсками укрепить, почему и прочия ближайшия к ним места также укрепляться стали. Долгорукой, получа тот Царской указ , при отправлении своем, послал вперед себя наскоро в Изюмской полк за бригадира полковника, Гаврилу Кропотова, с двумя драгунскими полками , а с Слободскими полками же чтоб сообщился с ним бригадир, Феодор Володимерович Шидловской, и дабы обще старались злодеев тех не допустить до полку Изюмскаго и прочих к разорению их; ибо оной ближайшей и Донцам и граничит с ними, и делали б поиски и военныя действия над ними.

К сим еще, по Указу Царскому, на другой день прибыли Гетманские четыре полка, Компанейские, Чеснокова, Кубасинскаго, Кожуховскаго и Полтавской городовой, в котором был полковник Левенец. Итак с Слободскими полками, Изюмским, Ахтырским, Харьковским , Сумским и Острогожским сообщась, стали по меже от Донцов Изюмскаго города, и делали безпрестанные разъезды. Куда и сам Князь Долгорукой, с Генерал-Маиором , Князем Григорьем Волконским, и с драгунскими полками, за ними ж последовал.

Между тем временем Булавинской полковник, Драной, пришел к Бахмуту и, став при Бахмутке речке, послал в город, объявляя жителям данную ему от войска грамоту, что на Дону все успокоено, чтобы они так же были спокойны,и что прислан он к ним, чтобы быть ему у них так как был Булавин прежде, чему, жители, уверившись, вышли к нему, по обычаю, с хлебом и солью, а священники со крестами, и кропили его и войско освященною водою, препоручая себя и город под его управление.

Помянутой Драной, как походной Атаман, получа город Бахмут, тотчас послал гультяйной шайке полковника, Голаго, с войском, для изведания, в Изюмской уезд, о Царских полках, которой, перешед Донец, уведал, что в Валуйском уезде при рубежной речке, Уразовой, стоит Сумской полк. Он, воровски подкравшись ночыо, напал на спящих и, рубя всех сопротивляющихся, не взирая что и его Козаки прогоняли, вломился в обоз, не опасаясь и стрельбы пушечной. Он, сыскав их полковника, Андрея Герасимовича, раненаго, велел его мучительски изрезать, прочих же старшин так же побил, а оставших, с Козаками бегущих, у рекитопил, а во время утреннее найденных скрывающихся, также побил, и бегущих в реке Уразове потопил, чем одержал их весь обоз, пушек пять, знамена и всю военную збрую, и с такою знатною добычею счастливо пришел к своему главному начальнику, Драному, которой все то получа, тотчас пошел с ним к городу Тору и ночью в лугах пред оным стал.

В утренней же день Голой послал Дранова сына, Ивана, со ста человеками Козаков своих к городу и велел ему жителям Торским данную войсковую грамоту объявить, чтобы они были спокойны и их не опасались, растворили бы город и имели бы с ними по прежнему дружеское общество; но при подъезде его, Ивана Дранова, сотник Торский , Павел Берендеевский , не только в город, даже близко к оному, не допустил , а выехал к нему вооруженно ж за город, где выслушал от него лестную грамоту и предложение его, от дружбы своем им отказался, и отступить от города тотчас приказал, в противном же случае оружием принять грозил. Молодой Дранов, видя упорность сотника, назад к своим возвратился и об оном объявил.

О поражении бунтовщиков при Донце.
При возвращении своем сотник тотчас послал с известием к своему войску, которое от Тора в 20-ти верстах стояло, а жителем всех с предместья и с пожитками их в город вогнать велел. Бунтовщик Голой, слыша непокорство и угрозы от Берендеевскаго , немедленно приступил со всею толпою своею к городу и оной осадил и, зажегши посад, или предместье, жестоко приступать начал, и продолжал с третьяго часа дни до вечера, но, по счастию, в то время случившейся ветер на них и с дымом пожарным веял , чрез что они превеликой урон от жестокаго с города сопротивления пушечною и ружейною стрельбою, в людях своих претерпели, и в самой тот случай бригадиры, Шидловской и Протопопов, своими полками подоспели, что увидевши, злодеи опрокинулись на оных, но те жестоко поражать их стали, так что принудили их отступить от города и бежать в безопасное место, за коими надлежало б гнать в погоню, но, наступившая ночь тому воспрепятствовала, и с тем остановились. До наступления ж света, Бригадиры послали за ними конницу, за коими и сами последовали. Они пристигли их при Донце, в урочище, Кривой Луке, откудова злодеи, оставив пеших в обозе своем, великою толпою конницы выбежав, напали на полки Царские и жестоко с ними сражались; но силою тою сопротивною премножество поразя, до обозу их погнали, и приступя к оному, не взирая на их стрельбу пушечную также с ними сразились и, поразя найжесточайше, их разбили и гнали до самой реки Донца, где их убивши полковника Дранова, премножество побили и потопили, что продолжалось с полдня до четвертаго часа ночи. Так же весь их обоз с багажем, завоеванныя ими Сумскаго полку пушки, знамена, всякаго орудия и прочее в добычь взяли, оставшие ж вживе, походной Атаман их, Голой, и сын Дранаго, Ивашка, с небольшим числом злодейских Козаков, к Булавину бежали; а Бригадиры, по окончании сего дела, с полками своими пошли к городу Изюму, к соединению с корпусом, прибывшим туда с Князем Долгоруким.

О поражении Некрасова под Азовом.
В сие ж самое время и Некрасова под Азовом разбили и прогнали, ибо, когда он к Азову с злодейскими толпами своими приступил, тогда уже из крепостей, Таганрога и Смиуса, от Павловска, так же и Компанейские полки, с Азовскими сосдинились и, при наступлении его к городу, напавши на него, толпы его разбили и прогнали, и многих, кидавшиихся в реку Дон и в Каланчу, перетопили, пойманных же казнили, а Некрасов с товарищем, будучи разбитой, с оставшими ворами своими, позад Дона бежал вверх по оной.

О следовании князя Долгорукова к городу Черкаскому. О смерти Булавина.
Князь Долгорукой, пришед к Изюму с корпусом, и собравшись с своими отделенными полками, пошел на Дон к войсковому городу, Черкаску. Булавин, услышавши вдруг, что толпы его сообщества, под предводительством Голаго, под Тором и на Донце почти на голову побиты и разогнаны, а Драной, полковник его, убит так же, что и Некрасов под Азовом жестоко разбит же и в бегство совсем обращен, а остатки войск, разогнанные, врозь в реках Дону и Каланче потоплены, притом и то, что Князь Долгорукой, с великим числом войска, уже на самого его к Черкаскому идет, пришел в смятение, начал думать, чтоб иногда Козаки Черкаские и неволею не отдали б в руки праведному мщению, и будучи от того в отчаянии, оставя всех сообщников своих, запершись один в горнице своей, из пистолета в голову себя застрелил, и тем кончил мерзкую жизнь свою. Иные ж сказывают, что с улицы сквозь окно Козак его из ружья в голову застрелил. Скоро он тот конец свой получил, то на место его Козаки изобрали в войсковые ж Атаманы старшину, Илью Зерщикова, и как известно об оном повсюду стало, то наперстники его, Голой, Ивашка, Драной и чернец Гаврюшка, с нескольким числом Козаков сообщиками своими, бежали в верх по Дону. Прочие ж все остались во ожидании судьбины своей, с тем, чтоб принесть Царю повинность свою.

О прибытии князя Долгорукова к городу Черкаску о принесении ему повинности.
В тот самой случай к Черкаскому прибыл и Князь Долгорукой с полками и облег оной. Но Козаки и старшины вышли из города к нему с повинною, неся топоры и плахи на себя, просили Царской пощады и милостиваго прощения, ради многих в том Булавинском бунте безвинных, объявляя притом, на вопрос и требование Долгорукова, о выдаче бунтовщика и всех сообщников его, что первой и главной бунтовщик, Кондрашка Булавин, застрелился, а подражатели тому делу, начальники его злодеи, Голой, по нем беглой чернец, Гаврюшка, и, сын Дранаго, Ивашка, да из под Азова первейшей же бунтовщик, Игнашка Некрасов, с единомышленниками своими, бежали на Дон в верхния Козацкия станицы, со многими сообщниками ж своими, Козаками.

Долгорукой наказывает бунтовщиков, а иных прощает.
Долгорукой, видя их раскаяние, покорность и принесение их повинности, а притом и оправдание, что они бунтовщиков и изменников неволею принять в город принуждены были, всех тех, по изследовании, маловинных, именем Царским простил, приведя их всех в верности к Государю к присяге, увещевая их притом, чтоб впредь к таковым возмущениям не вдавались, опасаясь за то найжесточайшаго наказания со истязанием. Важнейших же бунтовщиков казнил и вешал пред самым их городом; сам же, по окончании всего того и по возстановлении у них тишины, последовал, со всеми полками своими, вверх Доном по станицам.

Некрасов, взяв жену и детей и набрав с Дону злодеев, ограбив Царицын, Камышенку и Саратов, бежал в Кубань.
Между сим времянем Игнашка Некрасов, как имел случай уйтить с товарищами своими из под Азова позадь Дона и пробраться до верховых станиц Донских, с товарищами своими, такими ж ворами, каков сам был, с Ивашкою, с Кузьмою и с Савельем Вориковыми. Где достиг он до Старогригорьевской станицы, и по случаю будучи во оной один, хотели Козаки, кои воровству несогласны были, чтоб был он пойман, об нем станишному своему Атаману объявили, но согласники его предостерегли, а станишной Атаман, их не послушав, его упустил, которой, с насмешкою отблагодаря им, ускакал далее и, совокупясь с своими ворами, набравши еще к шайке своей не малое число в добавок, пошел на Волгу, ограбил Саратов и Царицын, а Камышенку разорил, за учиненное ему сопротивление. Но как скоро о следующих полках с Долгоруким по Дону и о чинении Князем мятежникам казни, так же и о покоряющихся Козаках услышал, избегая такова ж себе за злодейство жребия, прибежал в свою Есауловскую станицу и, взяв жену свою и детей, ушел со всеми товарищами своими на Кубань, и там, с сообщниками своими и со всею их шайкою, в подданство Хану Крымскому отдалися. С котораго времени они находясь там и еще к ним потом в разныя времена с Дону ж из Голубинской, Чирской и прочих станиц, для раскола, туда ж перебежавшие, и тамо пребывание свое по 1777 год имели. А для чего не доныне, об оном ниже объявлено.

Долгорукой истребляет по Дону бунтовщиков и некоторыя их станицы.
Князь, следуя Доном, всех тех Козаков, кои ему покорялись и выдавали мятежников, принося на них жалобы, что они их возмущали, вину им прощал, и заводчиков бунта казнил и вешал, и, с тем следуя по станицам, достиг даже до Есауловской, где в осаде заперлись, вооружась городком своим, изменники Голой, Гаврюшка чернец и Ванюшка Драной, с сообщниками ворами своими, которые ни по увещаниям, ниже по угрозам, не сдавались, но жестоко отбивались целую неделю, даже силою оружия городок одержал и премножество их побил, а жилище огню предал. Пойманных же всех казнил, и повешенных на плотах по Дону пущал. Из коих начальнейшие ушедши, Голой на степи пойман и так же повешен, а Гаврюшка чернец и Ивашка Драной, переплыв ночью Дон, на Кубань бежали.

От сих мест Князь Долгорукой, отделя от себя команды, послал в верховыя места по рекам, а Бригадира Шидловскаго, с Слободскими и Малороссийскими полками, по Северном Донцу, сам же следовал по Дону. Где поступаемо было как и с первыми, а непокоряющияся и бунтующия с супротивлением станицы, как то на Дону Старогригорьевскую, и при устье Хопра реки Пристановскую, по Донцу почав с Шулгинки* и все окольныя ихместа, даже до самой Луганской станицы, все вырублены и до основания истреблены и сожжены. Главных же бунтовщиков и пойманных изменников, а в прочих юртах от девяти десятаго вешали, и оных всех на плотах висящих плыть по рекам пущали, чем преужасной страх всему Дону наведен и тем найпаче усмирены.

Все оные сообщники бунта приносили, во оправдание свое, что им сказано, яко бы Государя Царя на Москве нет, а отъехал в Немецкую землю, ныне, де, повелевает Немчин, чтоб тово не слушать, доколе сам Царь на Руси и на Дону не будет.

*А именно: Шулгинку, Писаревскую, Сухаревскую, Краснянскую, Боровскую, Свашову Лучку, Трехизбенскую, Мосшки, Мурашовскую, Айдары, Ямы, Бахмут и прочия сверх того места многия.

О наказании Бахмутских жителей. О прибытии Царя на Дон.
Когда ж Князь, возвращаючись, дошел до реки Айдар, где Булавин брата его, при Шулгине, убил, и ожидал тамо возвращения разосланных своих команд, тут привели к нему из Бахмута, по сожжении и истреблении всего города, всех тех попов, причет церковной и всех граждан, кои шайки Булавина, изменника Голаго и Дранаго с злодейскими их толпами, со крестами встречали, и со окроплением освященною водою в город Бахмут принимали, велел всех растрелять. А убитое тело брата своего сыскав, чрез нарочнаго: Федором Резановым, в Москву отправил и погребсти в Богоявленском монастыре велел. По окончании всего того дела и по установлении по всему Дону тишины, Долгорукой, собравшись со всеми полками и командами, последовал в обратной свой путь и, распустя полки по своим местам, отбыл в Москву. А о совершенном утишении того Булавинскаго бунта и о побеждении Булавинцов под Азовом, как от Азовскаго Губернатора, Толстова, так и от Князя Долгорукова, донесено июля 20 Государю, бывшему тогда в местечке Горках, о чем, с молебным пением и с пушечною пальбою, Всевышнему благодарение принесено было.

Ио сокращении того Донскаго бунта, хотя во оном же 1708 году, в октябре месяце, чрез измену Малороссийскаго Хетмана, Ивана Мазепы, Король Шведский, Карл, с армиею в Малороссию введен и прозимовал в городе Гадяче. Но для совершеннейшаго успокоения мятежных народов и своих и надежнейшаго утверждения границ, наступившею весною, не оставил Петр Алексеевич быть самолично на Дону. И для того, следуючи из Лебедина, в 26 день декабря, прибыл в Ахтырку, а оттоль в Белгород, потом на Воронеж, а с Воронежа в Тавров, отколь, 1709 году, апреля 9 числа, рекою Доном на судах к городу Черкаску 19 дня прибыть изволил, и с ним Князь Юрий Феодорович Шаховской, Семеновскаго полку подполковмик, Князь Петр Михайлович Голицын, бывшей учитель Его Величества, Никита Мойсеевич Зотов, да Прокофей Афонасьевичь Ушаков.

Царь делает в городе Черкаском оставшим бунтовщикам казнь.
И в тот же самой день прибытия своего, Государь, по изследовании, сыскав оставших еще от Булавина изменников, приказал тотчас бывшему Атаману, Илье Зерщикову, и старшине Соколову головы отсечь, а главнаго бунтовщика, Булавина, тело пятерить и на поставленных к тому с колесами столбах части положить, а головы на колы взоткнуть, что кпязь Петр Голицын, по Указу Царскому, и исполнил в самом городе, на площади.

Царь оставшим от бунта козакам вины их прощает и дал им атамана.
По учинении того дела собраны к Государю все старшины и Козаки знатные, коим объявил свою милость и простил их и все войско Донское в продерзости и проступки их, и принял по прежнему в свою милость, пожаловав всех их своим милостивым словом. Притом пожаловал же им из них же в войсковые Атаманы Петра Емельянова сына Рамазанова, по смерть его, что видя и слыша такую Царскую к себе милость, будучи тем зело порадованы, обнародовали оное по всему войску своему, и молебствовали везде о многолетном здравии Его Величества.

О прибытии Царском в Азов и о наказании тамошних злодеев.
В четвертой день Государь отправился судами в Азов и прибыл туда 22 числа. Он также там, изследовав, сосланных Стрельцов и Козаков, бывших в заговоре с Булавиным, повелел изысканных смертию казнить, а иных бить кнутом и определить тех в яму и в работу каторжную. Потом, осмотрев все тамошнее построение с управлением и распорядя к защите границ, для ради могущих быть иногда на оныя места каких нападений, последовал, в 26 день, морем на бригантинах до Троицкой крепости, что на Таганроге, и там так же, осмотря все вновь строющияся крепости, притом по имевшему уже известию, разыскав и изследовав, смертию казнил тамошняго протопопа, который списывался с изменником Мазепою. За тем, дал так же, на случай обороны, учиня всякия учреждения в морских и сухопутных делах, довольное наставление, сам от 15 мая изволил отбыть на Бахмут и, следуючи тем путем чрез степь, прибыл, мая 17, на речку Луган, где встречен Бригадиром Феодором Шидловским с Слободскиими полками, а с оной на другой день последовал, чрез Бахмут и Тор, на Изюм, и прибыл в оной 21 числа, где так же встретили Его Величество все духовенство со крестами и с окроплением освященною водою, и все знатное гражданство онаго места. Потом, прм въезде в город, с пушечною пальбою; а стать изволил за Донцем рекою, в зверинце, загородном доме онаго Бригадира, в разстоянии от города в одной версте, где пробыл два дни, довольно веселясь. Оттоль, восприяв путь свой, Царь следовал чрез Слободские полковые города, Харьков и Ахтырку, и прибыл под Полтаву к армии своей, июня 4 дня, где над Шведским Королем, Карлом XII, славную и целому свету известную Полтавскую победу, того ж июня 27 числа, получил.

О бывшем голоде на Дону.
С онаго времяни казалось иа Дону тихо, и пребывание свое имели Козаки спокойно, исполняли волю Монаршую во всех потребностях, что по их Козачей службе принадлежало, точию от того их собствепнаго бунта и мятежа был у них великой голод.

О службах козацких.
Между тем из войска Донскаго, 1710 году, было, с Генералом Фельдмаршалом, Графом Борисом Петровичем Шереметевым, при осаде и взятии города Риги, 2,000 человек. И сверх сего числа многие во всю продолжающуюся войну противу Шведов во многих местах и в самой Финляндии, с полезностию употребляемы были, так же и в 1711 году с Государем противу Турок в Молдавии при реке Прут. И на Дону оставшие обще с Калмыками под предводительством Генерала Адмирала Графа Федора Матвеевича Апраксина, для обережения Татарскаго и Турецкаго нападения в границы Российския до замирения с Турками, что воспоследовало июня 11 числа, в которое время им уступлен Азов со всеми его местами по прежнему, но чтоб Троицкую крепость, что на Таган Реке, уничтожить. Точию в 1713 году, когда Порта, по возмущению Короля Шведскаго, еще противу России было вооружилась, тогда в разныя времена делали Турки с Кубанцами и с Азовскими бешлеями на порубежныя Российския места нечаянныя нападения, и причинили как на Дону, так и в Черкаской Украине, что за Днепром, великое разорение, и взяли, нечаянно набежавши, в степи несколько сот Донских Козаков, в полон, которые потом но договорной с ними, при пленении их, цене, за каждаго по сту рублей, искупилися, что удалось им сделать. За бытностию многаго числа Козаков на войне противу Шведов в Финляндии и в прочих местах, за которыя несправедливости Турецкия Государь вознамерился было Азова с Таган Рогом им не возвращать , но по усильному требованию от Порты с угрозами и чинимыми от них и Татар частыми нападениями, принуждено было, июля 13 числа, в Андриане Поле учинить с ними мирный договор на 25 лет и потому уже в 1714 году, разоря Троицкую крепость, оставить им и Азов, с разграничением на обои стороны земель, на коем был с Турецким Комисаром же Воронежской Вицегубернатор, Степан Колычев.

Однакож, чтоб между ими и Донцами без преграды не оставить, употребил Его Величество в том разумнейшую политику. Он вместо того на Дону, чтоб можно было в близости дела и движения сего соседа видеть и примечания иметь, и внутренния иногда шатости по тутошнему месту пресекать, вблизи города Черкаска, ниже онаго в 4 верстах, на урочище Монастырском Яру, построил транжамент* и оставил в оном, из помянутых крепостей, сильной гарнизон и арсенал с магазейном не малой, а оставшее все, как военные и прочие люди, так снаряды и все, что было в оных, перевел так же в новопостроенныя ж крепости, выше всего селения Донскаго войска, в Новопавловскую, в Тавров и Воронеж. А новонабранные из вольных людей Козацкие полки, из под Азова, первой Волоха Васильева, разделил на три части и поселил их, первую при транжаменте монастырском, назвавь оную Азовским конным Козачим полком, вторую в Бахмут, третью в Новопавловской, наименовав их так же полками и званием по тем крепостям, а полковника Гиню , с его подчиненными Мунгальцами, к Слободским полкам близь Харкова, где с 1715 году и находятся, как значит приложенное под сим сообщение*, и именуются ныне Чугевскими Козаками, составляющими из пяти сот же рядовых при их начальниках, полк, о которых уверяет нас тем самым состоявшееся, по Высочайшему повелению, о наряде на войну войск из Сената, 1720 году генваря 7 дня, Указ.

Только за всем сим сделанным в Порте угождением и за тогдашними их и Татарскими удачами, по маломнению, за войною тогда противу Шведов же, на Дону Козаков, в 1715 году, февраля 15 числа, в бытность войсковаго Атамана, Максима Кумшацкаго, котораго Козаки, отставя Рамазанова собою, на место его поставили, Кубанцы и Нагайцы, собравшись в великом, множестве под предводительством свопх Султанов, Бахты Гирея и Нарадына, и с ними изменники беглецы, Донские Козаки Некрасовцы, прошли с Кубани незапно и нечаянно, перебравшись близ Астрахани, чрез Волгу, напали на подданных Российских Аюки, Хана Калмык, юрты их разоря, многих побили и в полон побрали, Татар Астраханских, Едисанцов и Энбулуков, 19300 кибиток, юртовых Мурз и Татар Ясашных с 2000 человек, с пожитки и со скотом взяли, но от Астрахани тамошним воинством отбиты и прогнаты.

Однако же и в 1716 году, во время на Дону войсковаго Атамана, Максима Фролова, тот же Салтан, Бахты Гирей, с ордою и с Некрасовцами, шед от Крыму, летом, и по нечаянному ж его нашествию, перелравился и в близи выше Черкаскаго чрез Дон, доходил до Великороссийских селений, до городов Царицына, и Дмитровки, и Саратова, разорял тамо селы и деревни, брал в полон скот и прочее, что ему достать можно было. Тогда Донские Козаки, собравшись с силами, сделали, в обратном пути, на Татар нападение, разбили их толпу, отняли у них почти весь плен и пограбленной пожиток, и с тем преследовали за ними даже до Кубанских границ. За что в наступившей 1717 год, генваря 30 дня, при бывшем в то время уже Донском войсковом Атамане, Василье Фролове, тот же Бахты Гирей Салтан с ордою, напавши на город Черкаской, брал в предместьи людей и прочее, что достать мог. Но в городе Козаки затворившись, делали им сильное супротивление, и тем от дальнейшаго намерения его удержали и назад к Крыму силою обратили.

• За частым потоплением вешнею полою водою сего транжамента переведен был гарнизон и весь арсенал выше города Черкаска в 2 верстах в построенной, вместо онаго, транжамент же, но за потоплением онаго в 1728 году, все то переселено в 1730, выше сего места в одной версте, в вместо оного построенную, на Васильевских буграх крепость Святыя Анны, а из оной за весьма нездоровым ея местом, переведено вниз реки Дона на 50 верст в ново сделанную, на урочище Богатаго Источника, крепость же Святаго Димитрия Ростовскаго, от 1761 году где и ныне все то состоит.

** Сей полк переходил с места на место обще с гарнизоном и быль в 1736 году при Азове ж, а с 1742 паки при Аннинской и оттоль перенесен к крепости Димитриевской от 1761, а от оной уже в 1777 году переведен и причислен в войско Донское.

*** Сиятельный и Высокорожденный Граф!

Указом Его Царское Величество Мултянскому полковнику, Гиню, четырем ротмистрам, одному поручику с товариществом, которые призваны в службу Его Царскаго Величества, а ныне, за мирным с Турки постановлением, никакой службы вернее нет, а в дом свой возвращаться им невозможно, быть в губернии Азовский и отвесть им ныне для житья ки.ия жииниьл и контентования в Слободских полках Азовской губернии полковнику какое местечко, или знатное село, а прочим команды его людем по нескольку дворов и на завод домовой дать им по разсмотрению денег и хлеба, и объявить ему, полковнику Гиню, Его Царскаго Величества соизволение, что для лучшаго его впредь удовольствия и пожитку, даны будут тамо из порожних мест земли, на которых может он поселить людей из своих народов, и для того б таких людей к себе призывал и писал и послал для того в свой край нарочно, над которыми людьми будет он, ежели в военное время случай позовет, иметь команду, а в прочее мирное время от них пожиток, и те земли, которыя им мочно для того поселения, отвесть и объявить, ныне же, которыя б он, смотря удобнее, мог для поселения на те места людей призывать и тем их обнадеживать. В С.-Петербурге, марта 18 дня, 1715 года. Подлинное подписал тако: Слуга ваш, Гаврила Головкин.

К Адмиралу Графу Феодору Матвеевичу Апраксину.

О всеконечном бытии войсковым атаманом на Дону Рамазанову по смерть его.
По сем, когда в Вышнем правлении известно стало, что на Дону Козаки определеннаго Государем в войсковые Атаманы по смерть, Петра Емельянова, сына Рамазанова, отрешили и поставляли на место онаго других по годно, тогда в 1719 году, гвардии подполковник, Князь Василей Володимерович Долгорукой, по имеющей о Донских делах экспедиции, насланным в Черкаской остров (город) старшине и Козакам и всему войску Донскому, за подписанием своей руки, Указом велел, прописывая, что Великий Государь, Петр Первый, в бытность свою в городе Черкаске, указал выбрать войсковым Атаманом справедливаго человека, почему, на место Зерщикова, и выбран был Петр Емельянов, сын Рамазанов, а ведомо ему сталось, что на место Петра Козаками выбраны были в 1715 году Максим Кумшацкой, в 1716 Максим Фролов, а 1717 Василей Фролов; на место онаго, но прежнему быть войсковым Атаманом Петру Емельянову, для того, что Великий Государь, будучи в вешнем плавном походе, изустно указал его, Петра, не переменять, с котораго времяни и был оной по смерть свою.

И так Донцы службу свою продолжали радетельно, как при своих границах, так и в войне со Шведами в Финляндии, в которой они действительно употреблены были, и свидетельствует в том нижеписанной Указ *, состоявшей из Сената по Высочайшему соизволению 1720 году, генваря 6 дня, они находились до окончания оной с своими некоторыми старшинами, из коих главнейшим тогда над ними был Иван Матвеев сын Краснощоков, которой с ними прославил себя там своею храбростию и мужеством в подъездах, в поисках, в нападении и побеждении Шведов, столь славно и чувствительно для них, что, наконец, и имя его страшно им было на долго, даже и по замирении, забыть его не могли.

• О объявлении войны:

Великий Государь указал объявить своей Царского Величества Указ. Понеже настоит ныне время к воинскому предуготовлению против Шведов и их союзников, и того ради, дабы все служилые чины прежних служеб всего Российскаго государства, и Его Царского Величества подданной, войска Запорожского с обоих сторон Днепра, Гетман Г-н Скоропацкий со всеми Малороссийскими войсками и Слобоцкие полки, также Донские, Гребенские, Яицкие, Торские, Козаки (Чугуевские, Калмыки и Аюка Хан Калмыцкой, были к походу, когда впредь Указом повелено будет, во всякой готовности, и для оного лошадей кормили, и ружье и запасы и прочее, что надлежит, готовили б заранее, со временем, чего ради во всех губерниях и провинциях сей Указ и публикуется.

Сей Указ состоялся и публикован из Сената генваря 7 дня, 1720 года.

О переведении с Дону несколько козаков на Сулак.
Равно войско Донское и во время начатой от России противу Персии, от 1722 году, войны ж и во все продолжение ея, к службе оной усердное послушание исполнило, как то от оной находился с козаками тот же старшина Краснощоков. Он и там мужественно и храбро себя, противу Горских, Кумыцких и Шевкальских Татар оказал, в чем свидетельствовали об нем и Козаках его бывшие тогда там штапы и генералитет, а паче Генерал Василей Яковлевич Левашев. Так же и по Указу Его Импсраторскаго Величества, Петра Великаго, для поселения в Персию на Сулак, к новопостроенной там крепости Честнаго Креста 1000 семей с Дону Козаков 1724 году без всякаго отрицательства и роптания отправили.

О выискивании с Дону Беглых людей и о возроптании козацком за то, но прекращено.
Но как часто бывает, что между добрыми людьми и злыя находятся, и более из подлейших душ, как то таковые и оказались было в тишайшее время, между обществом усердных еще на Дону, и в такой случай, когда, по Указу Его Императорскаго Величества, в 1728 году, велено было Генерал Майору и Гвардии Майору, Алексею Ивановичу Тараканову, изо всех Донских жилищ изыскивать и высылать на прежния жилища беглых Российских всякаго звания людей. Для котораго исполнения и прибыл он на Дон в город Черкаской, в которое время находился уже, по кончине Петра Рамазанова, как значится того году по отпискам войска Донскаго в Военную Коллегию, войсковым же Атаманом Андрей Лопатин по смерть свою. Той причины ради затлелась было искра между зломышленниками и вознамерились было возжечь огонь противу Тараканова, но чрез верных и усердных ко исполнению власти Высочайшей, об оном тайно ему из общества объявили, старшина Макар Никитин сын Персицкой и Козак Потап Раздорской, чем его и предостерегли, и тем до дальнейшаго замешательства не допущено, ибо чрез его от них выезд, в бывшей близ их Черкаскаго траншамент, вошед под охранение тамошняго гарнизона, принуждены были злоумышленники себя усмирить, а что ему, Тараканову, потребно было, или кто надобен, присылали к нему по требованию его в ту крепость безотговорочно, и тем было без дальняго изследования сокращено и все исполнено.

О посылке нескольких донских козаков на волгу. Над оным войском войсковым атаманом был Макар Персицкой. О службах донских.
После сего, так же по Указу Ея Величества, Императрицы Анны Иоанновны, 1732 году, переведено с Дону Козаков 1067 семей к Волге, для поселения между городами Царпцыным и Дмитровским, что на Камышенке, ради прикрытия тамо селения от набегов Калмыцких и Нагайских Татар и для содержания Царицынской линии, кои там Волгским войском оные уже проименовались, а из оставших несколько в 1734 году были в Польше противу мятежников Польских стороны Лещинскаго.

О жалованных атаманах.
По сем, во время начатой у России с Турками в 1736 году войны оказалось, что Хан Дундук Амбо, со всею Калмыцкою Ордою, отшатился от Российскаго подданства и пошол уже в Кубань о чем коль скоро при Дворе Императорском известно стало, тотчас велено было войску Донскому оному Хану в намерении его воспрепятствовать, для чего сколько силою, а более чрез нарочно посланнаго в Калмыки старшину, Даниилу Ефремова, Хан, владельцы и зайсанги уговариваны были, и тем оным Ефремовым по прежнему с обещанием ему в том прощения, остановился и возвращен по прежнему под державу Российскую, и во имоверность онаго в непременности оставил при Хане и при всей его Орде Калмыцкой сына своего, Степана, аманатом или заложником с несколькими именитыми Козаками, а сам отправился ко Двору. По чему Хан в проступке его совершенно прощен и по прежнему в верности подданства к присяге пожалован милостивою Императорскою грамотою , а Ефремов за то, а паче за долговременную и ревностную службу, 1738 году, марта в 17 день, награжден, на место наказнаго Атамана, Ивана Фролова *, в войско Донское Войсковым Атаманом; а за что именно, тому под сим в низу с грамоты список прилагается.

Во время ж оной Турецкой войны, как при взятии от Турок Азова, так и для пленения Крыма, в том же 1736 и в 1737 годах, и при взятье во оном города Очакова, а потом в 1758 в Днестровском походе, и при взятии 1739 году города же Хотина и одержании притом всей Молдавии, 4000 Донских Козаков, под командою их походнаго Атамана, Ивана Фролова, с старшинами находились.

По установленному же в оном году с Турками замирению, за объявлением напротиву того России от Шведов в 1741 году войны ж, Донские Козаки так же с армиею были противу их в Финляндии, и под предводительством там своего начальника, выше помянутаго Ивана Матвеева сына Краснощокова, которой уже был тогда в чине от армии Бригадиром, воевали с оною столь же храбро, как и прежде, и по удачным Краснощокова подъездам и в поисках его так прославился, что страшно и имя его Шведам было. Они, памятуя еще и прежния к себе озлобления и побеждения его над ними, столь были огорчены на него, что в 1742 году, когда под городом Хельсингфорсом, будущаго в разъезде с Козаками и увязшаго в болоте, при окружении его Шведами, за объявлением уже им о себе, безвредно в плен хотя взят, и к своему Генерал-Порутчику Левенхаупту приведен, но при обеденном к столу собрании им велено явно его умертвить, и сам его, мстя прежнее, как сказывают, шпагою колол, не взирая на чин и имя его, хотя он о себе ему и сказывался , что происходило в августе месяце.

Находящейся же Войсковым Атаманом Данила Ефремов, которой состоял в оном чине по 1753 г., всеподданнически прося, имянным Ея Императорское Величество, Государыня Елисавета Петровна, данным Сенату Указом, августа 11 дня, пожаловала, за старостию и долговременную ж службу, Генерал-Майором, на место ж его сына, старшину Степана Ефремова, Войсковым Атаманом, и дабы он, Данила Ефремов, по смерть свою, Атамана Ефремова и с войском Донским под главным управлением своим имел, и в том нижеозначенными * как тем указом, в Сенат так из онаго и в войско Донское от 21 августа ж повелено.

Козаки ж войска Донскаго как исправляли безпрестанно во многих местах всякую службу, так и отъ 1756 году, чрез семь лет, находились по несколько тысяч, в Пруской войне, в которую за службы Генерал-Майора Данила Ефремова, а паче за самоохотную бытность его в 1759 году в Прускую войну с Донскими Козаками в Померанском походе противу неприятеля, и за добропорядочныя управления и поступки и оказанное мужество, имянным Ея Величества соизволением, пожалован он того ж году майя в 8 день, в Тайные Советники и быть ему при прежней должности, о чем в войско грамотою, а в прочия места Указом обнародовано. И для подражания и впредь всему войску Донскому оказанным им и всего войска его, во время похода того похвальным, ревностным и усердным заслугам, прислана на Дон, по имянному Ея Императорскаго Величества Указу из Сената, особая грамота; в каковой же силе тот имянной Указ и Грамоты состоялись, прилагаются в списках под сим *.

О падении атамана Степана Ефремова.
По кончине ж Данилы Ефремова, которой скончался, 1760 году, Войсковой Атаман, Степан Ефремов, во время самой начатой от 1768 году с Турками войны, в которой так же Козаки усердно и похвально служили, возгордел уже своим состоянием и возмечтал о себе выше меры, не стал, наконец, повиноваться многим Указам, даже и насылаемым к нему грамотам, почему, для понуждения и скорейшаго исполнения определились уже Указом Военной Коллегии на Дон в город Черкаской , Генерал-Майоры , из которых последняго, Гаврилу Петровича Черепова, поданным его Атаманским поводом , Козаки возмутившись, наконец, на него и ругаясь им, едва не до смерти били, есть ли б не старшины верные к службе не защитили его, Черепова. За что, как равно за ослушание повелениев, и что не следовал по особливой, насланной к нему ж, грамоте в С.-Петербург, чрез присланнаго, по имянному Ея Императорскаго Величества Указу, гвардии Капитана-Порутчика, Гаврилу Ржевскаго, взят и арестован, в 1772 году, противу 9-го ноября, и в Военную Коллегию отослан, где сужден и, по Высочайшей конфирмации, лишен того чина и сослан, для содержания ево, в город Пернов, а по нем войско управлять велено было из старшин Наказным Атаманом, Семену Сулину.

О данных войску Донскому похвальных грамотах за усердныя службы их.
Во все сие время, как то от 1769 по 1774 , противу Турок и Татар, Козаки храбро себя оказали. И между тем по поводу злодейств оказавшагося близь Оренбурга бездельника Самозванца, беглаго с Дону Казака, Пугачева, противу того войсковаго распоряжения, получили за то от Военной Коллегии ниже следующую с хвалою грамоту *, писанную 1775 году, декабря 2 дня. Потом за храбрые и неутомленные подвиги, оказанные войском Донским во время минувшей с Портою Отоманскою войны, прислано к ним, за подписанием Ея Императорскаго Величества, Великия Государыни Екатерины Алексеевны руки, Всемилостивейшая похвальная грамота ж от 1776 июня, 28-го дня, как ниже сего под сим * явствуется.

О самозванце войска Донскаго Зимовейской станицы казаке Пугачеве.
В сих самых последних годах оказался из них изверг один, Самозванец, Зимовейской станицы Козак, злодей Емелька Пугачев, крестопреступной изменник и возмутитель черни, суще глупаго, простаго и слепаго народа, противу самих себя и отчизны своей, в 1771 году; но не смел с оным имянем и возмущением объявить себя в войске Донском, как только у таковых же злодеев, каков был сам, у Яицких Козаков, которые ему в намерении ево и спомоществовали. За что, наконец, не избежал и с сообщниками своими, пойманной в 1774 году и приведенной в Москву, достойной казни 1775 году. Происхождение ж и дела ево были следующим образом.

Начало происхождения Пугачева.
Емелька Пугачев родился на Дону, в Зимовейской станице. Дед и отец его, Иван, были той же станицы Козаки, и жена ево, дочь Козака, Дмитрия Никифорова, София. Он служил во время Пруской, а потом и Турецкой войны простым Козаком в 1770 году, был во второй армии при взятье Турецкаго города, Бендер, оттуда отлучась, просил отставки, но в том ему отказано. В то время зять ево был в поселенных Козаках при Таган-Роге. Не желая там жить, подговаривал ево к побегу; а как сие открылось в Черкаске, и велено было их туда выслать, Пугачев, запершись в подговоре оном, бежал в Польшу в раскольнические скиты, укрывался тамо, но опасался и там, чтоб его не поймали, положил бежать на Яик и подговаривать тамошних Козаков к побегу на Кубань. Там-то назвал он себя бывшим Императором, Петром Третьим, но команда его сковала и отвезла в Симбирск, а оттуда послан он был в Казань, где, подговорив караульнаго солдата, 1771 году, бежал на Яик же и объявил себя паки покойным Императором, Петром Третьим.

Дела и поступки Пугачева.
На Яике нашел он прибежище у некоторых из того войска преступников, кои по делам внутренняго Яицкаго войска тогдашняго несогласия и неустройства , опасаясь праведнаго приговореннаго наказания, сами тогда в бегах находились. Сии Козаки не токмо пристали к Емельке, но и старались повсюду разносить о нем слух. Когда сие дошло до сведения Коменданта Яицкаго городка, выслал он к поимке их команду, но Емелька с шайкою своею скрылся, и отъезжая от города далее, чрез старание свое умножил сволочи своей и пошел к реке Самаре. Там 1772 году, городы Самару, Алексеевск, Красной Яр, Ставрополь, и крепости по реке Самаре ж, Мочин, Красно-Самарск, нечаянно взял и разорил, и начальнейших людей всех мучительски истребил. В чем предуспев, возвратился к Яицкому городку, но не могши оному причинить вреда, 1773 году, пошел далее вверх реки Яика по Оренбургской линии, брав крепосцы, частию от оплошности, в них находящихся командиров, а частию от слабости сих живущих во оных престарелых гарнизонных команд. Умножая дерзости и по мере успехов, разбойник Емелька со сволочью своею , из коих главные были вооруженные Яицкие Козаки, состоящие от двух до трех сот человек, кои до конца безотлучно почти при нем находились, и из воли его, а он из их, не выходили. Таким образом простирая злодейства и истребляя по дороге селения, а противу борющихся всячески умерщвляя, приступали они к Оренбургу. Тут подоспели полевыя команды, и предводительствуемыя храбрым и ревностным Генерал-Майором, Князь Петром Голицыным, пристигши их в декабре месяце при Татищевой крепости, разбили злодейския скопищи, в великом числе состоящия, при помянутых Яицких Козаках, из Башкирцов и других беглых Русских людей и заводских крестьян. Потом в начале, 1774 году, изменник Емелька, быв паки оным Князем Голицыным разбит, под Самарою, отколь кинулся на рудокопные заводы Оренбургской губернии, где, умножив вновь толпу и получа пушки, наивящее начал делать истребление селениям и заводам, грабительства имуществам и убивства людям. Шайки его взяли Кичуйской шанец и осадили было Уфу, ни по сильному отпору не взяли, и хотя ни единожды был Емелька достигнут, храбрым полковником, Михельсоном, и разбит, но, находя всякой раз уйти, вновь собирая толпы, пробрался было чрез Башкирию к Уйской и Ишимской линиям; но мужеством Генерал-Порутчика Деколонга не допущен и прогнан. Наконец в Казанской губерний взяв пригородок Осу, перешел Каму и пришел к Казани. Тут нашел он отпор храбрым и мужественным Генерал-Майором, Павлом Потемкиным. Он, собрав сколько тамо случилось войск, пошел злодею на встречу, но злодеи, видя в поле свою неудачу, нашли способ сквозь линии суконщиков, изменою их, прорваться в предместие Сарскаго поля и жительство зажечь. Потемкину не осталось в таковых обстоятельствах инаго предприять, как единственно спасти от злодейских рук Казанский Кремль. Он, вошед в оный, до тех пор оборонялся, пока приспел в помочь к городу , неутомимый полковник , Михельсон с деташаментом. Злодеи, узнав о приходе войск, побежали из города в поле, где по трикратном сражении в три разные дни разбойники на голову разбиты были. Часть их, с воровским Атаманом, Емелькою, бросились к реке Волге, которую переплыв, устремлялась к разорению всего , зажигали церкви, селения и города в Нижегородской губернии Цивильск и Курмыш, и делая повсюду неслыханныя воровства и безчеловечия, побежали стремглав к Алатырю.

В таковых обстоятельствах, в 1774 году определен был, по имянному соизволению Ея Императорскаго Величества, к совершенному искоренению того бунта, Генерал Граф Петр Ивановичь Панин, нарядя, в прибавок к тамошним войскам, еще три полка, и оными начал он бунтовщиков везде пристигать. Между тем изменники, умножив свою сволочь, побежали к Саранску и Пензе, быв преследуемы по пятам корпусом усерднаго Полковника Михельсона, и прошед оные, стремились далее, в Астраханскую губернию, чрез Петровск к Саратову и овладели оным, где, однако ж, комендант, Полковник Бошняк, обороняясь храбро, наконец, с пятьюдесятью человеками офицеров и солдат сквозь толпу пробился и приплыл в Царицын.

О разбитии Пугачева. О связании своими Пугачева. О привезении Пугачева в Москву и казни его.
Злодеи, ограбя Саратов, одержали потом и Дмитревск и убивая всех, кто по взгляду их не попался, прошли к Царицыну. Сия крепость учинила им супротивление сильнее многих городов, принудила их отступить и бежать вперед; но проходя к Черноярску, в сорока верстах за Царицыным, по Астраханской дороге , достигнуты злодеи были паки корпусом Полковника Михельсона, все трудности и препятствия безпрерывно преодолевающаго. К сему Полковнику подоспели тогда Донские Козаки, под предводительством старшины, Алексея Иловайскаго, с помощию которых, в последний раз, Емелька со всею толпою безповоротно разбит был; но сам злодей ушед, переплыл реку Волгу с малым числом Яицких Козаков на луговую сторону, и пробирался к урочищу и речкам Узеням на степи, между реками Волгою и Яиком находящимся. В сем месте судьбы Всевышняго предали его злодея рода человеческаго и Империи в в руки правосудия. И сами сообщники и любимцы его, Козаки, Илецкой Иван Творогов, да Яицкие, Феодор Чумаков и Иван Федулин, раскаяся в содеянном ими злодействе, и узнав о обещанном манифестами Ея Императорскаго Величества прощении тем, кои явятся с чистым покаянием, условились между собою Емельку Пугачова связать и привести в Яицкий город, на что уговоря других Козаков до двадцати пяти человек, сие они самым делом исполнили. Генерал-Порутчик Суворов, приехавши из армии поспешал к передовым корпусам на поражение злодеев, и хотя разрушение оных последовало прежде , не оставил он подоспеть с некоторым числом войск на Яик для обнадеживания стражи над государственным врагом, и , приняв Пугачева в Яицком городке, привез его в Симбирск, откуда усердный, Генерал Граф Панин, сего злодея с главными его сообщниками прислал под крепкою стражею в царствующий град, Москву, 1774 году, месяца декабря, где и получили все изменники достойную казнь 1775 году, генваря 10 числа. А те, кои, связав злодея, предали в руки праведнаго мщения, все от наказания Высочайшею милостию прощены.